Зоран Стефанович

Славянский Орфей

обрядовое событие

1992

 Перевод с сербского: Мила Маркевич

Действие происходит в закрытой балканской вселенной.
Эпоха XIII в. до нашего Спасителя, хотя это, возможно, и дезинформация.

Персонажи и действия:

ОРФЕЙ, но и „АПОЛЛОН“ и ПОВОДЫРЬ-ПРЕДВЕСТНИК;
ДИОНИС, но и „ЗЕВС“, АРИСТЕЙ-ЗМЕЯ и „АИД“;
ЭВРИДИКА, но и „ГЕРА“;
АПОЛЛОН
ЛАХЕСИС, БОГИНЯ СУДЬБЫ
АТРОПОС, БОГИНЯ СУДЬБЫ
КЛОТО, БОГИНЯ СУДЬБЫ
ПАН, но и „КЕРБЕР“;
СИВИЛЛА;
МЕНАДА-БЕЗУМНАЯ;
НИМФЫ и САТИРЫ, которые также являются „БОГАМИ“, „БОГИНЯМИ“, „БОГИНЯМИ СУДЬБЫ“, „МЕРТВЫМИ ДУШАМИ“ и НОВОБРАНЦАМИ.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

(Когда ночь раскрывает свои объятия, сквозь розовый свет можно заметить три фигуры - Богинь Судьбы. Клото, которая прядет невидимую нить судьбы, Лахесис, что седой рукой отмеряет, и молодую, но самую страшную Атропос, которая нить ножницами своими у основы отсекает. Они в темных капюшонах, с молочно-фарфоровыми лицами, вечная маска которых похожа на нерожденных детей. На ногах - котурны, а в Атропос сбоку висит еще и сумка. Тела колеблются, они находятся в трансе, подобно Русалкам. Клекот из их глоток - многоголосый. Руки заняты чьей-то жизненной нитью. Усилия огромные.)

АТРОПОС: Когда Орфей, король фракийский и сплетник славянский, живым вернулся из аргонавтского разбоя, Вериги Мира, Балкан, зашатались.

ЛАХЕСИС: Все умолкло.

КЛОТО: Опасно было пустить его скитаться Фракией! Македонией! Фессалией!

АТРОПОС: Его, чтобы гнилым своим даром вместе с богами…

ЛАХЕСИС: Праведный гнев сеял между нами.

КЛОТО: Он будет делать нам наперекор!

АТРОПОС: Его намерения - это …

ЛАХЕСИС: … плевание в наши глотки …

КЛОТО: … но зря!

(Пауза. Все три всматриваются в что-то в темноте.)

АТРОПОС: Судьбу…

ЛАХЕСИС: …испытай…

КЛОТО: …без колебаний…

АТРОПОС: …Орфей!

(Напрягая мышцы, вместе с сестрой Лахесис, Клото из темноты нитью-невидимкой вытягивает шатающуюся фигуру в белом.)

АТРОПОС: Орфей…

(Фигура в белом имеет неестественно длинные волосы, скрытое лицо. Бессмысленно стонет, когда Мойры, играясь, тянут ее вперед-назад тремя невидимыми нитями.)

КЛОТО: Пой…

ЛАХЕСИС: …Орфей!

Звуками приворожи нам каменное небо Балкан!

ЛАХЕСИС: Медную грудь еще не родившейся Елены!

КЛОТО: День, когда именно ты похоронишь искрящийся Олимп, дом богов!

АТРОПОС: Приворожи нас и себя, о Орфей, который глазами смеешься!

КЛОТО: А уста тебе служат, чтобы целуя кусать!

(Все встают. Мойры склоняются над измученной жертвой. Атропос решительно ее поднимает с земли. Фигура висит, переброшена через руку, словно мертвая.)

АТРОПОС: (Шепчет.) Зевс-Громовержец любит тебя. И передает привет. Спрашивает, помнишь ли…

ЛАХЕСИС: … когда ты родился?

(Атропос резким жестом приказывает замолчать, а потом спокойно продолжает медленно обращаться к мученику.)

АТРОПОС: … когда ты родился, а мы ждали тебя из чрева матери, красивой глупенькой Калиопы! Еще тогда мы тебя, голопузого и крикливого, предупреждали: не делай глупостей, Орфей! (Сестры, словно эхо, повторяют за ним.) Мы не ждали три дня, чтобы увидеть тебя новорожденного!

ЛАХЕСИС: Мы не смели…

(Атропос хлопает ее по губам.)

АТРОПОС: Все мы смеем! Но уже тогда он был ненасытным, нам пришлось его предупредить… Но не послушался.

(Атропос нежно ласкает его волосы.)

АТРОПОС: Посейдон всегда может встревожить бурей морское лоно, но даже он не противоречит тому, чтобы оно вернулось в свой изначальный покой! Как ты думаешь, почему, Орфей? Он не смеет! (Вздыхает.) Ты хотел на Балканах, на Веригах-Что-Мир-Держат изменить порядок! Порядок, дышащий Вселенной! Надо бы тебе глаза вынуть за такую наглость!

(Ее сестры радостно кивают головами. Атропос прочищает горло.)

АТРОПОС: Сегодня ночью мы возвращаем гирю на весы, поэтому пусть смертные успокоятся. Прежде всего мифографы будут вспоминать грязные дела, которые мы выполняем вместо Отца-громовержца.

(Лахесис и Aтропос в трансе достают ножницы. Их возбуждение растет. Однако, Атропос начинает спокойно сбрасывать белые одежды с жертвы. Вместо мужчины под тканью находится молодая женщина. Лахесис и Клото удивленно смотрят на обнаженное, бесчувственное тело. Обескуражены.)

АТРОПОС: И все вокруг него говорили: „Нет, не нужно делать глупостей, Орфей… Пусть тайна, которую знают боги, не будет и в твоем распоряжении! Музыки тебе достаточно“. Но Орфей…

(Пауза. Атропос снимает маску. Под ней - Орфеевое улыбающееся лицо.)

ОРФЕЙ: Орфей - это я!

(Лахесис и Клото вскрикивают. Задыхаются. Шатаясь, падают наземь. Орфей из сумки вынимает голову идентичную своей. Целует ее в оба глаза и ставит на насыпь следить за мойрами. Снимает свой капюшон, бросает его через бесчувственное тело настоящей Атропос. Потом надевает свой белый наряд, сброшенный с нее. Расправляет спину и смотрит в пасмурное небо. Трогает свое сердце. Улыбается).

ОРФЕЙ: Я.

Конец действия первого

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

(Морок. С какофонии доносится звук вращения радиошкалы и поиска станций. Слышно новости, которые произносятся истерически быстро на непонятных языках. Военные марши. Резкие военные приказы грубыми и неизвестными словами. Музыкальный анонс новостей.)

ДИКТОРША (голос поверх): .. а под конец дня выпуска новостей, вспомним комментарий бога Диониса, Его Святейшества Загрея-Сабазия. Цитируем: „Когда Орфей, правитель фракийский и просветитель славянский, живым вернулся из аргонавтских подвигов, Вериги Мира, Балкан, закачались от радости. Все умолкло от счастья, глядя, как он снова шагает Фракией! Македонией! Фессалией! Он, благим своим даром вместе с богами … Вселяет в нас надежду в народный прогресс“. Конец цитаты. Далее прогноз извержений на Солнце.

(Резкий свет. Дионисовая роща на Дойранском озере. Под палящим пелагонийским солнцем группа нимф и сатиров, веселых и нататуированных, готовит место для вечерних оргий. Хмельной Дионис с татуировками, такими, как егейци раскрашивали богов, завалившись на свой престол, терпеливо позволяет двум нимфочкам расчесывать волосы. Старый слепой сатир неохотно перебирает струны лиры. Перед молодым богом стоят встревожены Орфей и Эвридика, единственные в группе с белой кожей и в обычной одежде. Дионис ласкает молоденькую нимфочку. Рассматривает Орфея, а еще более пристально - Эвридику.)

ДИОНИС: Говори.

ОРФЕЙ: Мы пришли почтить тебя, Бахус. Чтобы ты увидел, что мы не забываем об уважении к тебе.

ДИОНИС: (Нимфочке.) Напомни мне.

НИМФA: Это Обрей, известный в ахейцев как Орфей. Принц фракийский.

ДИОНИС: Музыкант, что аргонавтов развлекал?

ОРФЕЙ: Насколько это в моих силах развлекать героев.

ДИОНИС: Черт с ними. А что это такое рядом с тобой?

ОРФЕЙ: Моя жена: Эвридика.

ДИОНИС: Она что, немая?

ЭВРИДИКА: Нет, господин Диониса.

ДИОНИС: О, вижу, что нет. Смойте с них, дети, то придорожную пыль; пусть, как господа, выложат свои просьбы.

(Нимфы мочалками моют лицо, руки и ноги молодым гостям. Долго и тщательно.)

ДИОНИС: А сейчас расскажи мне, зачем ты сюда пришел?

ОРФЕЙ: По милости Твоей, чтобы служить тебе, как верный пес. Чтобы быть твоим священником.

ДИОНИС: Вы, аргонавты, всегда были в Аполлона под опекой, полны достоинства и вылощенные. Почему же ко мне пришел?

ОРФЕЙ: Хочу вернуться в родной край, где я родился. Чтобы служить ему.

ДИОНИС: Тебя не заставляли Фурии слоняться Египтом и собирать отходы их учений. И теперь ты это говоришь мне, чтобы испортить моих деток.(Прижимает нимфочку к себе.) Да и глупый народ, который лицемерно любит меня.

ЭВРИДИКА: Обрей только лучшее провещает, господин Дионис, чтобы народ просветить и твою славу возвеличить.

ДИОНИС: Все же жаль, что ты не немая. Напоите их, мне трудно с трезвыми говорить.

(Нимфы приносят им бокалы, эти двое пьют. Постаревший сатир трогает руки Орфея.)

САТИР: Ты все еще играешь?

ОРФЕЙ: Да.

САТИР: И животных укрощает своей игрой?

ОРФЕЙ: Когда есть охота.

ДИОНИС: Как раз здесь у нас есть одна кляча, и он знает, какую позавтьь, хотя можем и вместе. Старый …?

(Сатир поворачивает голову к Дионису. Дионис кивает. Сатир откладывает в сторону лиру, достает из сумки тростниковую свирель.)

САТИР: Ну, обуздывай, юноша.

(Старик тихо начинает играть на свиреле. Все замолкает, когда меланхолия пленяет пространство. Орфей спокойно достает лиру из торбы и присоединяется к мелодии старика. Его лира меняет мелодию на холодную и величественную торжественность. Когда Орфей заканчивает, никто не решается произнести ни слова. Никто, кроме старика.)

САТИР: Молодой ты, но искусный.

ОРФЕЙ: Что это за свирель, отец?

САТИР: Я называю ее сирингой.

(Ошеломленный Орфей прикасается к слепому лицу старика.)

ОРФЕЙ: Был уже один, свирель так называл. Именем из воспоминаний, плохих и далеких.

(Старик смеется.)

ОРФЕЙ: Это действительно твое исчезнувшее лицо, Пан, бог лесов и пастухов?

(Старик отводит руку молодого от своего лица.)

ОРФЕЙ: Но ты мертв!

(Старик спокойно кивает.)

ОРФЕЙ: Мертвый!

(Старый раздвигает свои веки пальцами: зрачки пустые, как темница без окон. Орфей отшатывается.)

САТИР (ПАН): А может, у тебя есть какое-то антидоказательство, пугливій мальчишка?

(Дионис громким всплеском разбивает неприятную тишину. Нимфы ведут ослепленного Пана на общему ложе, вином и грудным молоком утешают его и очаровывают, как дитя.)

ДИОНИС: Браво музыкантам! (Орфею, по секрету). С тех пор, как нимфа Сиринга, его любовь, превратилась в тростник, который он срезал на свирель, не стоит вспоминать, кто он на самом деле. То отличие, которое нас отличает.

ОРФЕЙ: Значит, он мертв?

(Дионис весело подтверждает. Сажает поэта и его жену рядом с собой на престоле, будто детей.)

ДИОНИС: А мы, значит, нет! Словно наперекор Отцу-Громовержцу. А ты не только игрой мне брюхо удовольствием наполняешь, но, видимо, и новости приносишь. Вероятно, проходили через Олимп - гнездо Зевсом свитое, родную мою родину.

ЭВРИДИКА: Да. Но нельзя сказать, господин, что родина тебе…

(Орфей резко прерывает ее.)

ОРФЕЙ: Это правда, что мы посетили священный Олимп. Коротко, но любезно.

ДИОНИС: Ну, вспоминают меня там добром? Желают мне счастья Отец-Зевс и милая мачеха Гера с глазами коровы? А сестры мои Афина, Афродита, Артемида, ты, может, забыл передать им мои сладкие поздравления?

ОРФЕЙ: Все тебя ценят и любят. Ну, вот, вкратце, чтя тебя разговорами, мы и забыли, что хотели сообщить…

(Орфей крепко держит Эвридику, чтобы ничего не ляпнула. Дионис очаровательно улыбается. Жестом показывает нимфам, которые вино разливают, чтобы им наполнили бокалы.)

ДИОНИС: Желательно даже и придумать, только чтобы меня, юного бога, не огорчить. Ну, мелочами не буду вас больше обременять, лебеди мои. Как будто я не знаю, какой любовью меня моя семья чтит, вроде так и должно быть. А особенно мой горделивый дорогой брат Аполлон-Феб, со вкусом утонченным.

(Чаркуються.)

ДИОНИС: Но я с удовольствием их слова вспомнил! Пусть готовят место для охоты!

(Нимфы и сатиры внезапно оживают. Хор сразу же организовывается из двух частей. Остальные Орфею, Эвридике и Дионису одевают плащи и котурны. Раздаются маски. Волынки и барабаны заглушит пространство.)

ХОР: Даже с фотоном не сравнить
День, когда Кронос хотел глупых детей проглотить
вместе с этим темным днем,
временем тревожным,
когда тучи начали душить
Олимп Балканский,
дом великанов и богов!

(Дионис поднимается на ноги, выглядит достаточно высоким на котурнах. Все отступают, когда замечают на его теле страшное лицо Зевса. Орфей с маской Аполлона, Эвридика с маской Геры и Бахусова братия безликими подобиями стоят под палящим ветром.)

ХОР: Беда зарождается
из своего змеиного яйца,
которое Зевсу-Молниевержцу
хорошо знакомо.
И поэтому крикни, боже-отче!
Кричи,
Пусть ярость испепелит
желчные зрачки мятежников,
а храбрость пусть разойдется миром!

ЗЕВС: Стоит ли ждать твои слова
гнева и горечи, сын мой?
Или же милостиво сообщишь
отцу старому справедливый гнев свой?

ГЕРА: Ты все еще сомневаешься в счастьи рода?

ЗЕВС: „Господом“ называй меня, сучка!
Ну, Аполлон, или говори,
или же Гефест язык железом
из глотки выдернет …

АПОЛЛОН: Моя преданность тебе, отец, навеки.

ЗЕВС: Преданно подговариваешь мне детей?
Преданно бунтуешь Фракию?
Преданно мутишь Македонию?
Преданно вооружает Трибалию?
Эгей торохкочет гнилыми языками,
Змеиное чадо!

(Зевс в ярости, смотрит и мнет ежедневную газету балканских столиц.)

ЗЕВС: Говори, но чтобы меня переубедить!

АПОЛЛОН: Что, ты этого разве не знаешь?

(Зевс хватает его за горло. Вежливо.)

ЗЕВС: Слова сына всегда новые.

(Аполлон увертывается.)

ХОР: Может быть, гигант, ты зря кричишь?
Зря проливаешь кровь своего сына?

(Зевс не обращает внимания. Ждет.)

ГЕРА: Каждому по заслугам отмеряет титан.
Только он безошибочен,
неровня ему даже смерть.

ЗЕВС: Пусть все онемеет, когда мои дела большие решаются!

(Все, даже ветер, замолкает. Аполлон гордо поднимает голову.)

АПОЛЛОН: Если Феб-Аполлон свое докажет,
наказание ему не избежать, правда, Титан?

ЗЕВС: Признай.

АПОЛЛОН: Что? Что я готовлю оружие и сговор
против милого твоего сыночка, Бахуса?
Против Диониса, спитой деревенщины,
которого женщины любит?

ЗЕВС: Ну, ведь готовишь?

АПОЛЛОН: Оружие и заговор? Готовлю.

ГЕРА: (Притворяясь.) Правда?

ЗЕВС: Что плохого сделал тебе юный Бахус
что ты ему зверства небратских готовишь?

(Аполлон молчит.)

ПОЛОВИНА ХОРА: Может о почтении юноша
нагло забыл к своему брату,
более сиьлному и старшему?

ВТОРАЯ ПОЛОВИНА: Или ты, златокудрый бог,
расстроен вниманием, которым юношу
неблагодарные Балканы наделяют?

АПОЛЛОН: К черту внимание! Феб не может ревновать к пьяным грызунам!

ГЕРА: (Напугано.) Говори стихами!

ХОР: Как оправдаешь себя
если не ревностью, мышь Божья?
Суета заставляет тебя вооружать
невидимые войска против Диониса,
чтобы тебе не достать его русой головы…

АПОЛЛОН: Это ради твоего и нашего блага, Отец!

ЗЕВС: Сильнее бы билось отцовское сердце,
если бы твое благо не делалось
за спиной…

АПОЛЛОН: Быстро идут приготовления,
ибо твой сын-несын Дионис
варварскую любовь себе присвоил!
К восстанию он готовит славянскую голытьбу:
фракийцев, трибальцев, македонцев,
и пеласгов пресвятых, только бы тебя с трона согнать!
А голь эллинская: данайцы, ионийцы, дорийцы,
легко присоединятся и сбунтуют,
только чтобы нашей олимпийской
крови напиться!

ЗЕВС: Но и ты спокойно не сидел…

ХОР: Войско встает, кишит шпионами,
Феб, что любит порядок,
дрожащие Балканы
настраивает против милейшего Бахуса.
А Орфей, поэт, - главный его кинжал.

ЗЕВС: Орфей?

ХОР: Послал его еще ребенком к Дионису,
чтобы был ему верным священником,
и даже не знал, что ему в ум невинный
насажден замысел Бахуса скинуть
в отместку за Аполлонову гордость.

ЗЕВС: А зачем все это?
Восстания, темные и страшные, он разрушал и проходил,
не говоря уже о молодом пьянчужке Дионисе.
Но что тебя заставляет пылать, милый мой?

АПОЛЛОН: (Истерично.) Потому что все вы были слепы,
когда родился этот щенок, и тогда с твоего бедра,
все его к сердцу прикладывали!
А потом ублюдок почувствовал свободу,
Чтобы прожорливость за чужой счет насыщать!

ХОР: И Гера бы охотно сказала свои желчные слова
про недоноска соперницы Семелы,
но вряд ли она не удержится и сболтнет!

ЗЕВС: Ты обвиняешь меня, что я слишком много
любви отдал своей плоти и крови?

АПОЛЛОН: Ты, наверное, знаешь, что делаешь, Молниевержец.
Но поверь, что такому сильному существу, как я,
совсем не в радость поджимать хвост.
Каждую зиму Дельфы оставляя,
чтобы эта выскочка три месяца
на чужом, моем, парила!

ЗЕВС: Выскочка?

АПОЛЛОН: Дионис больше не увидит Дельфы,
За это вам ручаюсь.
Будешь благодарить меня, настоящего сына своего,
когда вручу тебе русую голову,
выступившую против тебя с пьяной деревенщиной.

ХОР: Аполлон-Феб к порядку привык.
Красота в стабильности покоится.
Революции уничтожать кровью под корень,
Чтобы во время миссии порядок остался!

ЗЕВС: Боишься, сынок.
Суждено молодому и жизнеутверждающему
занять свое место силой,
как и я когда-то восстал против отца моего.
Возможно, ты хотел бы, чтобы юноша сошел с дороги,
или чтобы я передал тебе свой престол, улыбаясь,
чтобы суетливая утроба твоя угомонилась …

ХОР: И Вселенной будет потом дышать легче,
если Аполлон горделивый мудро править начнет.

АПОЛЛОН: Я не горделивый! Не горделивый!

(Дионис снимает маску Зевса и с грустной серьезностью всматривается в дрожащего „Аполлона“.)

ПОЛОВИНА ХОРА: А в то время златокудрый образцово готовит
оружие, чтобы Олимпийский Мир завоевать.

ВТОРАЯ ПОЛОВИНА: Финикийский авианосец!
Двадцать тысяч длинных винтовок!
Ракеты египетских заболеваний!
Десантные подразделения из Крита!

АПОЛЛОН: (Истерично.) Я не горделивый! Нет!

(Хор сбрасывает маски с лиц. С холодным интересом смотрят на „Аполлоновую“ истерику и „Герин“ страх.)

АПОЛЛОН: Нет!!!

(Дионис дает знак сбросить с Орфея маску Аполлона. Под ней - разгоряченное Орфеевое лицо, залитое слезами и слюной. Снимают маску и с застывшей Эвридики.)

ОРФЕЙ: (Шепчет.) Нет, я…

(Дионис щелкает пальцами. Все мышцы на Орфее и Эвридике изнывают, и они клонятся, как куклы из тряпок. Нимфы спешат обмыть их вином, чтобы те случайно не вернулись в реальность.)

ДИОНИС: Ну что, развлекла тебя наша игра?

ОРФЕЙ: Какая игра, господин?

(Эвридика становится на колени перед троном.)

ЭВРИДИКА: Улыбка украшает твое лицо, Бахус. Значит ли это, что ты принимаешь Обрея себе за слугу священного?

(Дионис вопросительно смотрит на свою братию. Никто не осмеливается взглянуть ему в глаза.)

ДИОНИС: Да.

(Орфей падает на колени.)

ОРФЕЙ: Сердце мое радуется, боже вина, ибо ты выразил свое удовлетворение моим жалким предложением.

(Бахус и его братия не отвечают, а быстренько одевают накидки, усыпанные звездами. Так они тонут в сияющей ночи, что душит одиноких и смятенных Орфея и Эвридику.)

Конец второго действия

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

(Шатер Орфея у озера - большой, молочно-белый куб с полотна. Спящие тела Орфея и Эвридики на лежанках виднеются сквозь полотно, как на одре. Она медленно, нерешительно поднимается. Надевает тунику. Хочет выйти на улицу, но его рука решительно останавливает. Притягивает ее к себе. Начинается барахтанье в шатре. Эвридика, истерзана и раскрасневшаяся, выходит. Заходит по колени в озеро, смотрит на горы напротив. Орфей выходит на песок, спокойно настраивая лиру. Садится на берег, рассматривает жену. Импровизирует некую мелодию.)

ОРФЕЙ: Подойди.

(Она не реагирует. Он слегка брызгает на нее водой.)

ОРФЕЙ: Я сказал подойди!

(Эвридика оборачивается к нему. Он отводит взгляд.)

ЭВРИДИКА: Почему мне подходить?

(Он бросает свою лиру. Заходит за ней в воду.)

ЭВРИДИКА: Я беременна.

(Он останавливается.)

ОРФЕЙ: И?

ЭВРИДИКА: Девочка.

ОРФЕЙ: Пусть ее Мать-Гера благословит.

(Поднимает ей тунику. Она дает пощечину. Его заносит в воде.)

ЭВРИДИКА: Да благословится твоя глупость, которая втянула нас в неизвестность.

(Он выходит из воды, берет лиру. Импровизирует.)

ЭВРИДИКА: Скажи, что это все значит?

ОРФЕЙ: Сведение счетов. Рассвет окончательного решения.

ЭВРИДИКА: Врешь. И придумываешь, парень. (Пауза.) Вся твоя жизнь - это сплошная выпуклая маска. Да и та чужая.

ОРФЕЙ: Мир - это маска. А я лишь отверстие для глаз.

ЭВРИДИКА: Кто смотрит через отверстие? Чей ты на самом деле? Аполлонов? Дионисовый? Собственный?

ОРФЕЙ: Моя роль - ускорять решение.

ЭВРИДИКА: С ума сошел. Власть ты не отнимешь, если это твоя цель…

ОРФЕЙ: Думаешь, есть необходимость отбирать? Пришло время расплачиваться вредителям за совершенные злодеяния. А значит я буду исправлять эти проступки!

ЭВРИДИКА: Не кричи! Услышат!

(Он возвращается и, наигрывая, тонет в мороке.)

ЭВРИДИКА: Ты думаешь, что самый умный? Что ты единственный переживешь это? Что в их игре ты сможешь богов победить? Какую награду ожидаешь? Бессмертие? Власть? Квазары и суперновы?

(Она перестает визжать, поскольку Орфей уже ушел. Начинает купаться, чтобы успокоиться. С воды возле нее выныривают два нимфы. Железной хваткой сжимают ее. Она безуспешно сопротивляется.)

ЭВРИДИКА: Чего вы хотите?

НИМФA ПЕРВАЯ: Разве тебе не одиноко, сестра-нимфа? Разве не скучаешь, славянская душечка?

НИМФA ВТОРАЯ: А может, тебя любимый за сердце укусил? Или с радостью обменяла бы его на лучшего?

НИМФА ПЕРВАЯ: Возможно, обратиться бы тебе к нам за помощью?

(Эвридика грубо отталкивает их в воду. Идет запыхавшаяся на берег. Нимфы смеются.)

ЭВРИДИКА: Спасибо. Сама разберусь.

(Как только она ступает на песок, сразу сталкивается с крепким, как стена, Дионисом. Молодой Бог от чего-то очень развеселился. Крепко обнимает ее, вместе падают в песок. Ее голова спокойно отдыхает у него на коленях. Бахус по-отечески ласкает ее волосы.)

ДИОНИС: В Гипербореи, неестественном Аполлоновом раю, я спал, как ребенок, под солнцем, никогда не заходящем… Туда Феб отправлял пожилых нимф, чтобы между гиперборейцами вспоминали свою бурную молодость. Глядя на их сморщенную грудь, я боялся собственной смерти. Хотя и считается, что боги не умирают, я заметил: это лишь предрассудок. И мечтал, как страшного дня моей гибели поклонюсь в ноги постаревшего Аполлона, прижму свою голову к его братской груди и попрошу его о прощении, поскольку он меня никогда не любил. Сон закончился так, что Феб не может открыть глаза, чтобы меня увидеть. Действительно, мы оба были уже мертвы, Аидом освященные.

ЭВРИДИКА: Почему ты смеешься?

ДИОНИС: Это нервный тик. В действительности же, я плачу. Слушай, если ты можешь спасти его, то сделай это. Но если и нет, то в любом случае будет интересно…

ЭВРИДИКА: Я не понимаю.

ДИОНИС: Где твой муж?

ЭВРИДИКА: Где-то среди деревьев. Веселит медведей игрой.

ДИОНИС: Хорошо себя чувствует в наивной коже?

ЭВРИДИКА: Спроси у него, господин. Это мужские дела.

(Дионис засовывает руки под ее рубашку.)

ДИОНИС: А вот и женские…

ЭВРИДИКА: Мне не до этого, господин.

ДИОНИС: Грустный я что-то.

ЭВРИДИКА: От этого есть другое лекарство.

(Дионис лезет ей между ног. Она хватает его ногтями за горло. Подбегают нимфы и заламывают ей руки.)

ДИОНИС: Может, ты хочешь, чтобы мы рассмотрели место твоего чемпиона во всем этом или все же успокоишься?

(Она замирает.)

ЭВРИДИКА: Не понимаю.

ДИОНИС: Я тоже.

(Она обнимает его и целует. Но, с отвращением, все же отталкивает его, вскакивает и бросается в воду. Тонет, прежде чем нимфы пытаются ей помешать.)

ДИОНИС: За ней, кобылы! Спасайте ее.

НИМФA ПЕРВАЯ: Но, господин …

ДИОНИС: Быстро за ней. Не дайте суке убиться!

(Нимфы ныряют за ней. Только с третьей попытки им это удается. Полумертвое тело Эвридики вытаскивают на песок. Нимфы безуспешно делают ей искусственное дыхание.)

ДИОНИС: Живая?

НИМФA ПЕРВАЯ: Нет.

НИМФA ВТОРАЯ: Ты вдохни в нее жизнь, господин. Быстро. Быстро.

ДИОНИС: Накройте на стол, чтобы подкрепиться.

(Он начинает оживлять Эвридику, пока нимфы раскладывают хлеб, сыр и вино на скатерть. Когда Эвридика начинает проявлять первые признаки жизни, он ее, побледневшую и беспомощную, усаживает рядом. Дает ей пощечину. Потом еще немного воздуха. Приходит Орфей.)

ДИОНИС: Садись, поужинаем, как семья.

ОРФЕЙ: Что случилось?

(Она отвечает ему невнятными звуками.)

ДИОНИС: Озеро попыталось ее отобрать, но в конце концов таки выплюнуло.

(Орфей хватается за голову. Обнимает жену.)

ДИОНИС: Себя не вини. Она не хотела бы этого. Гордилась тобой.

ОРФЕЙ: Не говори так, будто она мертва, господин!

(Дионис кладет по куску сыра обоим любовникам в рот.)

ДИОНИС: Не скули. Буквально несколько минут назад мы хвалили твою непреклонность и решительность, когда несправедливость и порочность исправляешь. (Ей.) Ешь!

(Все трое в тишине жуют сыр, каждый в своих мыслях, каждый в своем горе. Бахус время от времени в телескоп осматривает далекие берега. Звук самолета.)

ДИОНИС: Дети, вы видите невидимое?

Конец третьего действия

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

(Морок. Звук вращения радиошкалы и поиска станций.)

ДИКТОРША (голос поверх): …Через постоянные вопросы наших слушателей о том, что бог Дионис, Его Святейшество Загрей-Сабазий, Носитель Жизни и враг Смерти дает всем нам сегодня еще один шанс погрустить по поводу его обрядовой смерти, попить его теплой крови и спросить, воскреснут ли снова Он и Жизнь. Большой новостью является то, что Орфей, фракийский правитель и славянский просветитель, будет сегодня вечером в роли первосвященника, колольщика священного козла. Присутствие девочек до двенадцати лет нежелательно. Места можно зарезервировать по номерам храма или через электронную почту …

Постаревший Дионис, со светом, льющимся с его лица, стоит на насыпи, с улыбкой ожидая кого-то. Приглушенный звук барабанов и писк волынок пробивается сквозь темноту. В Бахусовом довольному лице пролетает короткий отблеск любопытства. Из темноты, один за другим появляются факелы, которые несут злые руки Предвестниц. Одетые в белые мантии и черные маски. Несут змеев. Громоздким шагом идет и тот, кто их ведет, в одежде пепельного цвета. Дионис и Предвестник-Поводырь обмениваются взглядами. На жест руки Поводыря остальные расступаются. Только трепет стаи аистов разбивает тишину, в которой сильные мира сего оценивают друг друга.)

ПОВОДЫРЬ: Может еще слишком рано?

ДИОНИС: Если тебе это уж суждено, то не смей жалеть.

(Поводырь обращается к братии, которая уже нервно и глухо рычит.)

ПОВОДЫРЬ: Разве простится это нам?

(Вместо ответа из их глоток вылетает крик неземной силы и протяженности: ураган, сдвигает с места людей. Поводырь смущенно пожимает плечами, скукоживает тело, словно хищник. Рычание взрывается криком, пока он оборачивается к Бахусу. В то время, Дионис уже преобразился из человеческого в козлиный облик, терпеливо дожидаясь судьбу.)

ПОВОДЫРЬ: Сгинь, боже-Бахус!

(Предвестницы бросаются на козла, впиваясь в него своими когтями. Их нытье и рычание Пса Смерти заполняет пространство. Некоторые из них имитируют козлиное блеяние. Их руки окровавленные до локтей, когда пьют из жертвенного источника, утоляя вечную жажду. Из толпы, окружающей бывшего козла, шатаясь, поднимается поводырь. Он оступается назад.)

ПОВОДЫРЬ: Мы убили его! Мы - убийцы Диониса!

(Полная тишина. Братия замерла. Поводырь снимает маску, открывая улыбающееся лицо Орфея. Нимфы и сатиры снимают маски Предвестника, шокированы новостью.

Вытирают заплаканные лица, и уже начинается ропот и побивание. Виновные обливают себя грязью и нечистотами. В знак покаяния некоторые из них бьют посуду. Нимфы дерут лицо ногтями. Они переполнены коллективной истерией, ритуальным восторгом. Витают вокруг себя, пока не превращаются в вихрь цветов. Поют, размахивают длинными ножами, катаются по земле и мелководью.

Орфей кричит от ярости.)

ОРФЕЙ: Давай сюда Безумную! Пусть нам скажет свое мнение!

(Самая высокая нимфа, андрогенного типа, трясется в трансе, подергивается, бредит, визжит, рвет на себе одеждуОни не могут приблизиться к ней через это барахтанье.

Орфей с двумя молодыми сатирами и Эвридика с двумя молодыми нимфами собираются вокруг Нимфы-Безумной. Сначала к ней приближается Орфей с изогнутым ножом в руке, а Эвридика с травами и цветами. За ними ступают и другие. Все шестеро становятся в открытое коло и, неравномерно подпрыгивая вперед, поют.)

КОЛО-ХОР: Приди, приди, гоп, гей!
Встань, гоп
Вновь приди.
Приди, милая, гоп,
И еще из уст твоих,
Давай, милая, гей!

(Трижды Хор обходит, танцуя, вокруг Безумной, начав с ее головы, а затем от правого плеча к левому. Тогда Орфей перекрещивает ножом ее грудь. Две нимфы берут за руки, а сатиры за ноги и проносят несколько метров. Повторяют ритуал. Снова переносят и снова повторяют ритуал.

Музыка ускоряется, становится мелодичной и сумасшедшей. Вдруг все замолкают в ожидании. Орфей подходит к Безумной и крепко ударяет левой ногой ее стопы. Слюна начинает вытекать изо рта.

Орфей разжевывает полынь, отпивает немного вина и тогда этой смесью сбрызгивает лицо Безумной. Она начинает приходить в себя.)

ОРФЕЙ: Проснись, сестра, ты нужна нам.

(Эвридика и нимфы начинают поднимать Безумную, но испуганно отступают, поскольку та еще полностью не вышла из транса.)

ОРФЕЙ: Прореки уже, сестра, - дай бог, и не встанешь.

(Безумная неземным голосом произносит свою установку.)

БЕЗУМНАЯ: Темная сторона… Темная сторона сил нас одолела… Уста … мои сухие … Кровь наша охлаждается быстрее, чем поступает. Боже, молодой бог, не предай нас! Не предай… Если я из сердца больше не услышу твой голос, все живое через нас, грешных, перестанет рождаться! От ныне! От ныне! От ныне!

(Безумная открывает глаза, потная и напугана. Эвридика и нимфы поднимают ее, а Орфей и сатиры скрещивают ножи над ее головой. Женщины льют воду на ножи, чтобы она капала на голову Безумной. Заплаканные сатиры делают из своих правых рук арку, под которыми Безумная трижды проходит шатаясь. Она рыдает, хочет вырваться из рук нимф, которые ее умывают.

Ритуал закончился, оставив всех зрителей напуганными через осознание тяжести своей вины. Всераскаяние и скорбь вокруг не влияют на Орфея. Он ждет. Толпа, ползая, от страха сбивается у его ног.

Орфей на мгновение бросает взгляд на Эвридику, которая, отделившись от толпы, притихла в темноте. Обняла ее колени и плачет.)

ОРФЕЙ: Зовите Бога!

(Покаянные смотрят на него, словно тот говорит на непонятном языке)

ОРФЕЙ: (Визжит.) Зовите Бога!

(Некоторые начинают неуверенно звать.)

БРАТИЯ: Сын Семелы, Якха, что дает богатства …

(Остальные присоединяются к ним. Хор становится более гармоничным, неустанно повторяя.)

БРАТИЯ: Сын Семелы, Якха, что дает богатства …

ОРФЕЙ: Громче! Громче! Громче!

(Они подчиняются.

Действо продолжается, и уже на лицах некоторых из них начинает просматриваться усталость. Но желание исправить ошибку сильнее. Даже Эвридика, встав, присоединяется. Медленно из останков козла за их спинами начинает подниматься большая сияющая фигура.

Помолодевший Дионис возвращается, держа палку, обвитую плющом. Мир сияет новым светом, также обновленным. Орфей от радости поднимает руки.)

ОРФЕЙ: (Поет.) Вот он!

(Все оборачиваются к воскресшему Богу. Внезапная резкая смена настроения: от отчаяния до радости. Целуют ноги вернувшемуся, омывая их слезами радости.)

ХОР: Горе отошло, добро пришло!
Горе отошло, добро пришло!
Горе отошло, добро пришло!

(Во все стороны разливается вино, которое сейчас еще лучше пьется, чем предыдущая кровь. Витают, голые и возвышенные, в коле. Пьяная музыка служит прекрасным введением в оргию, что начинается. По двое и по-трое разбивают толпу.

Нимфы, главным образом, к Орфею, но когда видят, что тот вопросительно смотрит на Бахуса, то некоторые из них все же неуверенно возвращаются к богу и ложатся рядом с ним.)

ДИОНИС: (К Орфею.) Ты хороший поводырь. Как и я.

ОРФЕЙ: Спасибо тебе, господин.

ДИОНИС: Если тот, кто их возглавляет, не умеет или не хочет заставить толпу переполниться чувствами, то я не могу оживить. Ты знал об этом?

ОРФЕЙ: Впервые слышу.

ДИОНИС: В следующий раз будешь знать.

ОРФЕЙ: Не надо было мне этого вспоминать, Бахус. Опасно давать человеку ответственность убить бога навеки.

ДИОНИС: С благими намерениями ты ко мне пришел, и так же верно мне служишь.

ОРФЕЙ: В отличие от намерений, халатность и невнимательность часто становятся намного более эффективными. Я не хотел бы сожалеть, если что-нибудь случится с тобой через мою слабость.

(Дионис отталкивает от себя нимф. Поднимается, чтобы лучше осмотреть поэта.)

ДИОНИС: Как я понимаю, ты с удовольствием представил бы себя жестче, чем тебя видят люди?

ОРФЕЙ: Люди - это стадо. Они не ценят музыку, не ценят любовь, не ценят ум.

ДИОНИС: Правильно, не ценят, но хотя бы по инерции наслаждаются ими. Разве это не чудо уже само по себе, дорогой мой?

ОРФЕЙ: (Встревожено. На грани ярости.) Что такое существо из грязи, разве подобное может творить чудеса? Она полностью в грехе - от чрева матери и до глубокой старости, в грехе неверности. И я, я лично убедился, что в человеке нет праведности! И что жизнь сынов человеческих не на прочных основах. И дух, который создал для них Бог, должен сделать их жизнь совершенной, чтобы они познали Его дела в силе Его славы и полноте милосердия над всеми сыновьями, над всеми своими дочерьми!

(Тишина.)

ДИОНИС: Я знаю одного, что подобное утверждает. (Пауза.) Но он - не человек.

ЭВРИДИКА: Да, этому нас научил твой брат Аполлон.

(Дионис усаживает его возле себя.)

ДИОНИС: Это замечательно, Орфей, что ты хочешь сделать мир лучше, и к тому же, твоего упорства хватит, чтобы это воплотить. Вот я освобожу тебя от службы, и тогда сможешь пойти к Аполлону, у которого замысел обновления мира уже готов. Ты талантлив, поэтому, возможно, поможешь ему вернуть золотые годы в эти серые края. Но позволь этой веселой деревенщине завершить оргию, прежде чем уйдешь от меня.

(Дионис притягивает Эвридику к себе, не жалея поцелуев. Эвридика отталкивается, становится возле мужа.)

ЭВРИДИКА: Я беременна, господин, если вы позволите.

(Дионис вопросительно смотрит на Орфея. Тот кивает.)

ОРФЕЙ: Я не могу осмелиться тебя сейчас покинуть, господин.

ДИОНИС: Переживу.

ОРФЕЙ: Нет, не о том, я хочу сказать, что для меня большая честь держать людей в богобоязне. Хотя я и сам грешен, как ты знаешь.

ДИОНИС: Грех - Покаяние - Очищение! Это похвально, что ты вовремя учишься. Вы свободны.

(Орфей нерешительно отводит жену, оглядываясь. Молодой бог уже активно присоединяется к оргии.)

Конец четвертого действия

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

(Звук вращения радиошкалы и поиска станций. )

ДИКТОРША (голос поверх): Протокольные новости. В дружественной и рабочей поездке бог Дионис, Его святейшество Загрей-Сабазий, посетил родительский Олимп, где с братом, Его Трехсиятельством, Светлым днем, Аполлоном-Фебом сегодня утром провел сердечные и открытые переговоры, которые уже кто знает какой раз …

(Балканский Олимп, там, где чистая светлость переплетается с красочными цветами одежды и кожи богов. Олимпийские боги сидят на своих тронах, которые по спирали огибают холм, на вершине которого сидит Зевс.

Щебечут птицы, звучат итальянские шлягеры. Боги неподвижные и молчаливые в своих страшных масках. Время от времени бьют на себе комаров. Медленно прибывает Дионис, весь в придорожной пыли. Вежливо ждет, пока к нему кто-то обратится со словом. Молчок. Он прочищает горло.)

ДИОНИС: А я для вас принес предложения.

(Бросает цукаты через плечо. Закуривает и садится „по-турецки“.)

ДИОНИС: Знойный день, вам не до разговоров?

(Молчание.)

ДИОНИС: Я пришел предупредить вас: что-то странное происходит … (Молчание.) Есть признаки того, что мы теряем власть … Что вовсе впоследствии мы будем растоптаны, мы - боги.

(Из-за масок доносится бесстыжий смешок богинь.)

АПОЛЛОН (из-за сцены): „Мы - боги“?

(Дионис оборачивается. Позади него стоит Аполлон в полувоенной кожаной форме. Он носит черные очки. Нервно постукивает кнутом по сапогах.)

АПОЛЛОН: Говоришь: „Мы“? Считаешь себя одним из „нас“, брат?

ДИОНИС: Привет и тебе, брат Аполлон.

АПОЛЛОН: Значит „мы“! Ну и что же такого может произойти с „нами“, что ты из „нас“ так взволнован?

ДИОНИС: Не стоит недооценивать, я тоже из олимпийского круга. Взволнован я через заговор, который нам готовят дни.

АПОЛЛОН: Ах, малыш-параноик, опять пил и кололся. Нет заговора.

ДИОНИС: Лживая собака!

(Из-за Аполлона выходит толпа, которая его сопровождает. Они очень молоды, носят автоматическое оружие. Одетые подобно своему хозяину.)

АПОЛЛОН: Думаю, что все же тебя послушаю, братец …

(Берет сигарету в Диониса и садится напротив него.)

ДИОНИС: Ты сделал глупость. Надо было тебе вести себя со мной по-другому.

АПОЛЛОН: Я чист, как слеза девственницы. Только хочу, чтобы все было по закону. Откажись от Дельф.

ДИОНИС: С чего бы это? Все же Дельфийский оракул принадлежит тебе девять месяцев в году, а мне - только три.

АПОЛЛОН: Тебе и этого многовато.

(Они постоянно шлепают себя через комаров.)

ДИОНИС: Решено, брат. Я возвращаюсь за своим. Я был на Балканах еще до того, как сюда пришли люди, и останусь здесь даже когда поплеснеют боги. Почему я молюсь, чтобы мы признать существование?

АПОЛЛОН: Не получишь Дельфы. У тебя есть уже один оракул в фокидской Амфиклеи, не будь жадным.

ДИОНИС: Ты заставил людей и богов забыть, что Дельфы были моими.

АПОЛЛОН: Наркотики тебя приведут к юношескому психозу. Повсюду видишь плохие намерения.

(Начинает подниматься.)

ДИОНИС: Почему ты послал меня Орфея?

(Феб останавливается.)

АПОЛЛОН: Он сам к тебе пришел.

ДИОНИС: Нет. Ты послал его сбросить меня. Какой же ты дурак, не понял: это срушит всех нас.

АПОЛЛОН: Слушай, парень - талантливый и любимый как народом, так и на телевидении. Возможно, твое время истекает, возможно, ты умрешь. И в этот раз не оживешь, не будет больше Персея, чтобы культ тебе установить. Сила заменяет слабость. И не обвиняй малого. Если уж он может тебе навредить, то ты не стоишь и ломаного гроша.

(На жест руки Аполлона расходится темнота и в просветлении виднеется нечто вроде сцены, нарисованной на вазе. На сцене, как в аквариуме, находятся Орфей и Эвридика, окруженные солнечным пейзажем. Они веселые, окутанные легким ветерком и неземной музыкой. Их движения замедлены, как будто проходят сквозь воду. Дионис очарован небесным действием.)

АПОЛЛОН: Почему ты не любишь Орфея? Почему ты поднимаешь руку на Эвридику? Это же всего-навсего глупенькие дети, которые наслаждаются жизнью! Они думают, что знают каждый импульс Вселенной! Дыхание трав! Каждый затененный толчок в любви! А ты говоришь мне, что они тебя сбросят! Безумие пьет твою кровь, брат!

(Дионис разнеженный идиллической сценой миролюбия. Но уже через мгновение трезвеет.)

ДИОНИС: Ложь! В неприличиях скрываешь ту подлость, которую готовишь мне! Было бы лучше, чтобы ты сам решился потягаться со мной! Если бы меня Орфей согнал с престола, знаешь, что могло бы произойти?

АПОЛЛОН: Я бы спокойнее спал.

ДИОНИС: Да, вечным сном. Что-то странное происходит. На днях я чуть не оживился во время обряда. Ты попытался навести порядок, начать работу и установить дисциплину на Балканах. Но вот наша сила начала распыляться. Тот же Орфей, который думает, что может руководить силами сна и пробуждения, приносит новый страх. Он со всей серьезностью понял, что священник - это сам Бог.

АПОЛЛОН: Он делает это с лучшими намерениями.

ДИОНИС: Я знаю. Тем хуже. Я хочу прекратить все действия. Отмени разведки и отправь на пенсию Орфея …

АПОЛЛОН: Подожди, запишу.

ДИОНИС: К черту. И распусти инвазивные отряды! В ответ получишь Дельфы навсегда. А если меня не послушаешь, подниму все балканские силы, всех моих пьяных славян, только чтобы остановить времена, которые приближаются!

АПОЛЛОН: Что за времена?

ДИОНИС: Времена, когда с нас, богов, будут отпадать куски мяса, а космос пить с нас последние глотки совести. Времена, когда люди будут играть богов, а нас уже нигде не будет. И везде будет мир и порядок, будет работа, которая нас освобождает, но жизни я здесь не вижу. И уже дело будет не в том, чтобы мир объяснить и прожить, но чтобы изменить его, а боги будут лишь марионетками этой перемены. Через свое тщеславие приносишь к нам, на Балканы, неведомые силы, Аполлон. Я требую прекратить эту сумасшедшую игру. Немедленно.

АПОЛЛОН: … если бы бабе крылья, то пешком бы не ходила …

Дионис: Молодец.

(Аполлон резко отворачивается от разъяренного Диониса. Молодой бог дрожащей рукой достает свой пистолет, прокручивает и приставляет брату к спине. Аполлоновый взгляд упорно направлен на оружие Диониса. Дионис щелкает. В холостую. Оба смеются.)

АПОЛЛОН: Отсырели твои боеприпасы. Пусть нас отец Зевс-Молниевержец рассудит! Я хочу, чтобы его слово было последним!

(Оружие опускают. Все с ожиданием оборачиваются к Зевсовому трону. Голос Зевса раздается отовсюду, словно весь Олимп говорит вместо незаметного хозяина.)

ЗЕВС: Мы, Зевс, Владыка Мира, Рассмотрели Дело Наших Дорогих Потомков Аполлона и Диониса. Заключение: Снизилось Послушание Всей Природы. Поздравляем Усилия Сына Аполлона По Установлению Порядка, Что Благословилося с нашей стороны. Порядок не может быть установлен, Пока Вериги-Что-Мир-Держат на Балканах Не Укрепятся. А Особенно Пока Из Местных Представителей Не Образуются Существа. Страх Сына Нашего Диониса Неоправдан, Было Бы Хорошо, Чтобы Не Был И Вредным. Вопрос Дельф Лежит На Уполномоченному, То Есть На Аполлону-Фебу.
Мы сказали.

(Молчание. Дионис поправляет сапоги, готовится уходить. Аполлон постукивает его по плечу.)

АПОЛЛОН: Сейчас уже все ясно и можем вернуться к своим задачам.

ДИОНИС: Да. … У меня есть один сюрприз для тебя.

(Дионис из-за пазухи достает яйцо. Аполлон вздрогнул от увиденного и опознаного.)

АПОЛЛОН: А… Откуда это у тебя?

ДИОНИС: Вижу, что ты узнал его. Из этого яйца родится дорогой тебе ребенок по имени Платон. Мне разбить его?

АПОЛЛОН: Нет!

(Дионис выпускает яйцо. Аполлон выкрикивает с горя, летит, чтобы поймать его. Поздно. Аполлон пытается вернуть желток в скорлупу.

Бахус уходит. Аполлон встает, осторожно держа скорлупу, чтобы не вылить содержимое.)

АПОЛЛОН: Я соберу тебя, милое мое…Эй, отец, что мне делать с этим? Эй, Зевс …?

(Он смотрит на свои „swatch“ часы.)

АПОЛЛОН: Главное, что оно уже зачалось.

(Смотрит на сцену, где Орфей и Эвридика дальше радуются.)

АПОЛЛОН: Тихонько, крошка!

(Они оба клонятся, словно теряют силы. Сказочная сцена постепенно исчезает. Аполлон дает яичную скорлупу сопровождающему, тот осторожно берет ее. Феб устало поднимается к Зевсу. Становится на колени. Целует его стопы.)

АПОЛЛОН: Спасибо тебе, Всемогущий, за твою милость!

(Потом беззастенчиво начинает смеяться, встает и бьет Зевса по ушам, которые выглядывают из-под его маски.)

АПОЛЛОН: Ой, это я просто так. Я знаю, что ты уже мертв и белый. Но, ты был на вершине задания.

(Он снимает с отца маску. Под маской находится труп Зевса, от которого высохшая кожа начала отпадать, будто внутренний огонь высушил мышцы изнутри.)

ЗЕВС: Мы - Мы Зевс, Властелин Мира - Мы - Зевс - Рассмотрели Дело - Мы - Зевс Властелин Мира - Дорогих - Отпрысков Ослабла Дорогих - Мы - Мы Зевс

АПОЛЛОН: … и ожидаем, что таким ты останешься и в дальнейшем. Игра началась.

(Сопровождающие поздравили его возгласами, как и положено Богу.)

Конец пятого действия

ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ

(Из темноты Дойранской ночи пробивается голубой свет. Появляется та же сцена с Орфеем и Эвридикой, которая была показана на Олимпе Дионису. И на этот раз ничего существенного.

Двое молодых движутся в густом воздухе, своем голубоватом раю, словно безмолвные рыбы. Холодная ночь не влияет на мир изнутри. Повторение действия выглядит, как окаменелое во времени.

Это продолжается до тех пор, пока не портится механизм, и Эвридику медленный, но сильный ветер начинает всасывать во внешний мир. Она пытается сопротивляться, напрягает мышцы лица и тела. Орфей будто и не замечает, что происходит нечто неладное. Он, по-прежнему развлекается плаванием в своем аквариуме и имитацией поющих рыбьих голосов. Ветру удалось вытащить Эвридику в отчаянии наружу, где ее движения и дыхание вынуждены были резко адаптироваться к внешнему миру. Когда поймает немного воздуха, пытается привлечь внимание Орфея к себе визгом и хлопаньем по невидимым стенах, разделяющих два мира. Безуспешно.

Он оглядывается вокруг себя с животным страхом перед неизвестной территорией. Пытается силой вернуться в их голубой мир Столкновение с невидимой стеной довольно болезненно. Орфей и дальше беззаботно витает узкими пределами их аквариума. Она прекращает и обращает внимание на мрачную действительность. Она немного подбадривается поющим ветром и его успокаивающей мелодией. Зачарованная, делает шаг в темноту. Вдруг из темноты появляется фигура с оголенной грудью и мертвецки бледная.

Дионис предстал в своем загробном образе, жутко сосредоточен и будто немного грустный. Она дико кричит. Орфей в аквариуме оборачивается, чтобы взглянуть, откуда доносятся звуки. Невинно пытается зазвучать так, как до этого имитировал рыб. Дионис тянет руки к Эвридике. Она отступает. Дионис открывает рот, но голос звучит отовсюду.

К тому же, не его, а материнский голос какой-то старой женщины.)

ДИКТОРША (голос поверх): Вся Фракия тонет сегодня в слезах…

ЭВРИДИКА: Господин Дионис? Что ты тут делаешь?

ДИКТОРША (голос поверх): …из-за тяжелой участи, постигшей любимую благородную семью…

ЭВРИДИКА: Орфея нет здесь, но скоро он придет…

ДИКТОРША (голос поверх): …Неверие до сих пор властвует полями и лугами.

ЭВРИДИКА: Почему такой взгляд, господин? Почему эта змеиная маска? Почему ваши уши исчезают, господин, а зубы блестят …

ДИКТОРША (голос поверх): … Пожертвования на похоронную масло можно передавать…

ЭВРИДИКА: Что меня объединяет со всеми вами? Разве я в чем-либо виновата?

ДИОНИС: Я не согласен с вопросом.

(Она отскакивает на другую сторону арены. На мгновение бросают друг на друга взгляд, оба запыхавшиеся. Она смотрит на Орфея, но помощи от него ждать бесполезно. Дионис спокойно извлекает из своего плаща маску Аристея-Змеи.)

ДИОНИС: Чем быстрее мы закончим, тем быстрее успокоимся.

ЭВРИДИКА: Сдохни!

ДИОНИС: Не сегодня.

(Он надевает маску и бросается на нее. Они барахтаются в пространстве, как рысь и хомяк. Из-под земли доносится спокойный и печальный голос Диониса.)

ДИОНИС (голос поверх): Не дождавшись тебя, Славянка,
под сгущающимися темными тучами,
раскидистыми лесами, нас соблазняют,
я легко мирюсь с тем кусочком льда,
который сжимаю в руке.
С мирно смирением
Я бы отмахнулся рукой,
но не удается.
Поэтому буду сидеть на кургане,
выглядывая твоих белых лошадей,
появившихся с киммерийских темниц,
лет бесчисленных
любовных.
И когда на войне станем с глазу на глаз,
пусть придет время, когда печень засохнет
от страха перед вечностью,
которую нам Тайный Князь с радостью дал бы.
А мы были бы только клубами тьмы
что наши тела объединяют,
но что души наши не задавят,
как первых котят.

(Эвридика пытается добраться до озера. Однако Аристей-Змея ее опережает. Хватает за ногу и тащит к себе. Впивает свои змеиные зубы в живот и не отпускает, пока ее дрожащее тело полностью не впитает яд. Эвридика падает на землю. Аристей вытирает губы, а потом методично обцеловует мертвую девушку.

Он поднимается, запыхавшийся, сбрасывает свою маску, под которой - потное Дионисовое лицо, все в проколах. С ужасом рассматривает тело, потом прилепившуюся одежду и Орфея, далее бессознательного в своей золотой клетке. Шепот мертвых душ обливает пространство. Дионис всхлипывает. Начинает схватку с невидим ими существами, которые его окружили.

Ему удается протолкнуться сквозь тьму и скрыться.

Жужжание невидимых сильнее. Начинает дрожать и мирок Орфея. Он растерянно пытается удержать равновесие. В сильном землетрясении и трещинах магия исчезает. Сияние райского света гаснет и выбрасывает Орфея, словно из лона, в холодную ночь.

Фракиец хватает воздух, еще ошеломленный от трясения. Когда он понимает, что липкая жидкость на его одежде - это кровь, моментально трезвеет. Спотыкаясь, идет по траве следами крови, к месту, где они начинаются, - высосанного тела Эвридики. Оно сейчас больше похоже на кожаную куклу. Он поднимает его нежно. Лицо Орфея деформируется в длинном и ужасном безголосом крике. Тогда он разкладывает все, что осталось, по порядку, механически перекладывая то, что уже и так сложено.

Тысячи спичек вспыхивают с шумом, тысяча ног прибегает, тысяча барабанов выстукивают ритм погребальной песни. Тысячи голосов поет. Орфей рыдает.

Из темноты появляются нимфы и сатиры, держа в руках зажженные свечи и другие вещи, необходимые для передпохоронного обряда. Перенимают подготовку умершей от блуждающего Орфея. Они ставят свечи вокруг нее. Нимфы расчесывают Эвридику, моют ей голову, руки и ноги. Переодевают в новую одежду. Старое - сжигают. Кладут монетки на глаза. Подкрашивают лицо, румянят. Воду осторожно выливают в озеро. В конце ритуала старый сатир подходит к телу с длинными шилом и ножом. Орфей хватает его за руку.)

ОРФЕЙ: Что ты делаешь?

САТИРЫ: Хочу ее надрезать. Чтобы не стала вампиром.

(Орфей резко отталкивает его на землю. С безумными блеском в глазах разбрасывает свечи, сбрасывает монеты из глаз жены. Базиликом описывает круг вокруг нее. Вмиг все пространство заливается светом. От взгляда фракийца все отступают.)

ОРФЕЙ: Прочь! (Пауза.) Эвридика не умерла! Или кто-нибудь думает по-другому?

(Никто не насмеливается ответить. )

ОРФЕЙ: Это тело принадлежит мне. A душу … я ей верну. Я вернусь. (Пауза.) С ней.

(Стоит еще мгновение, а потом прокручивается на пятках и невероятно быстро исчезает в темноте. Сразу же за ним Нимфа-БЕзумная подбегает к Эвридике, но не может пройти сквозь круг, который начертил Орфей. Однако ей удается обмакнуть палец в разлитую кровь покойницы. Сосредоточено считывает значение жидкости, в то время, когда остальные ждут результат.

Нимфа поднимает голову. Ее глаза слезятся.)

НИМФА: Когда Балкан будут тонуть в крови и растопленной стали, мы будем оглядываться, нет ли там время родных нам людей, оставшихся после нас. Но я боюсь, что тогда уже будет слишком поздно.

(Кто-то из группы выкрикивает. Начинают выть сирены воздушной тревоги.)

Конец шестого действия

ДЕЙСТВИЕ СЕДЬМОЕ

(Из пересушенными устами, тяжелыми ногами и глазами, полными песка, Орфей идет пустыней.

Мириады мертвых душ обращаются к нему шепотом, чтоб может как-то его остановить.

А он только сильнее зажимает вату в ушах и начинает играть, чтобы не услышать их.

И так долгими часами до изнеможения.

Наконец приходит к Вратам Мира, вкопанным в землю.

Смотрит в небо над головой.

Вздыхая, заходит.)

Конец седьмого действия

ДЕЙСТВИЕ ВОСЬМОЕ

(Когда военный рефлектор ослепляет глаза, Орфей понимает, что находится в глубокой яме, из которой виднеется лишь трон Аида. Аид и его помощники - в черных капюшонах. Мертвые души, над которыми издеваются демоны, плачут и извиваются в полумраке. У ног Аида рычит человекоподобный Кербер, раздражен появлением Орфея. Искренние аплодисменты демонов приветствуют Орфея, когда зажигается свет.)

АИД: Ну, парень, не думай, что я тебя хвалю, но ты действительно настойчив …

ОРФЕЙ: Господин … Господин Аид!

АИД: Добро пожаловать в Тартар.

ОРФЕЙ: Я Обрей, славянин из Фракии.

АИД: Славян мы не держим в этом аду. Да и что ты здесь делаешь до своего смертного часа?

ОРФЕЙ: Твой сын, Дионис, будучи в змеином облике, убил мою жену.

АИД: Разве это не сын Зевса?

ОРФЕЙ: Некоторые говорят, что это ты его сделал с Персефоной.

АИД: Возможно. Парня я знаю, заходит и сюда.

ОРФЕЙ: Ну, ты вернешь мне жену?

АИД: Несмей меня тревожить. Не существует ключа к выходу. Значит, ты здесь останешься.

ОРФЕЙ: Ее зовут Эвридика, господин.

АИД: Эвридика? Зажги третий номер!

ГОЛОС (из-за сцены): Зажигаю третий!

(Рефлектор номер три из массы существ, которые корчатся в темноте, освещает Эвридику. Она одета в черную кожу, накрашенная и под музыку из пип-шоу танцует свой бесконечный стриптиз. Все затихает, наблюдая за девушкой, неосознающей свое проклятие.)

ОРФЕЙ: Эвридика!

АИД: Она не слышит тебя, молодой человек.

ОРФЕЙ: Почему она постоянно раздевается и одевается …

АИД: О да … Это ее ад. Некоторым бывает и хуже.

(Она иногда берет в руки и доит розовенький создание, которое висит в сумке за ее плечами.)

АИД: Думаю, что вот то - это твоя нерожденная дочь. Скажи „привет“ папа, солнышко.

ОРФЕЙ: Я забираю их с собой.

АИД: Мы и тебя не можем отпустить. Да и что ты будешь делать с малой и большой вампиршами?

(Орфей пытается добраться до него. Кербер немного заламывает ему руки. Орфей, запыхавшись, падает назад в пропасть. Все смеются, даже жертвы. Музыка, под которую Эвридика постоянно раздевается, ускоряется, заставляя ее набирать сумасшедший темп. Орфей поднимает свой окровавленный взгляд. Смотрит на них. Аид подает рукой знак замолчать. Все затихают.)

ОРФЕЙ: Господин Аид!

АИД: Что на этот раз? Не будешь ли и ты целиться в меня своими стрелами, как тот деревенщина Геракл? Если имеешь слух, то, может, я возьму тебя убаюкивать меня.

ОРФЕЙ: Крепкий был бы у тебя сон.

(Орфей резко и дико ударяет по струнам своей лиры. Звук своей мощной вибрацией встряхивает тела всех присутствующих. Аид скручивается в двое на своем престоле.)

АИД: Ос-та-но-вись ….

ОРФЕЙ: Поздно.

(Орфей безжалостно бьет по струнам своей лиры, почти разрушая вибрацией тела присутствующих. Общий крик смешивается с нечеловеческой какофонией лиры. Только Эвридика продолжает выполнять свою миссию. Аид начинает блевать от боли. Кербер валяется возле хозяина. Орфей не обращает на них внимание. Только Эвридика стоит у него перед глазами.)

ОРФЕЙ: Говорят, что ты отпустишь мою жену вместе со мной. Говорят, ты позволишь ей забрать и ребенка. Говорят, что ты даже пожелаешь нам счастливого пути. Также говорят, что ты будешь последним болваном, если не выполнишь эти скромные желания …

(Аид едва успевает утвердительно кивнуть. Орфей перестает играть. Аид поднимает руку, и демоны выключают прожектор номер три. Эвридика спускается, как марионетка на нитке. Перед тем, как она упадет, Орфей игрой выпрямляет ее. Благодаря нежной музыке выпрямляется ее тело.)

ОРФЕЙ: И спасибо тебе за настоящее гостеприимство.

(Медленно музыкой манит свою жену, чтобы та отправилась за ним. Она повинуется ему, механически, как зомби. Аид отвечает слабым голосом.)

АИД: Не за что, сынок, не за что …И не оборачивайся, пока не подниметесь вверх.

(Орфей машет ему рукой. Он продолжает выбираться из пропасти. Сопровождают их вопли мертвых душ и Кербера. Орфей и Эвридика исчезают в темноте.

Когда исчезают последние нежные звуки, сразу же в Тартаре включается обычный свет.

Кулисы и сцена открываются. И жертвы, и бесы возвращаются в реальность. Снимаются капюшоны. Под маской Аида находится потный, но довольный Дионис. Бывший Кербер, а в действительности сатир, приносит ему ковш, чтобы бог умылся.)

САТИРЫ: Что думаешь?

ДИОНИС: Жилистый, но мы справились.

САТИРЫ: После этого он будет тряпка, а не человек.

ДИОНИС: Будем надеяться.

Конец восьмого действия

ДЕЙСТВИЕ ДЕВЯТОЕ

(Орфей, играя, настойчиво возвращается обратно в мир живых. Эвридика, убаюкивая возле груди своего ребенка, механически следует за ним под звуки лиры. Через некоторое время он чувствует, что за плечами происходит нечто странное: она, взволнованная, остановилась. Женщины, от малых девочек до старых бабушек, окружили ее с печальным взглядом в глазах. Эвридика улыбается, узнав их. Орфей останавливается, но не смеет обернуться.)

ОРФЕЙ: Эвридика?

(Тишина. Он начинает играть немного быстрее. В одно мгновение звука больше не слышно, хотя тот продолжает играть.)

ОРФЕЙ: Эвридика, ты здесь?

(Она не отвечает. Словно с одной стороны с ее уст вырывается тихий крик, но с другой, третьей, четвертой стороны … Орфей беспокоится.)

ОРФЕЙ: Эвридика?

(Вдруг он резко оборачивается. Но, еще до того, как ему удается разглядеть свою жену в темноте, небо над ним взрывается чрезвычайно яркими вспышками. Шум космических пространств чуть приглушает чей-то веселый демонический смех и приглушенный стон какой-то женщины. Эвридика исчезла навеки.

Орфей падает на колени, разбитый внутренними терзаниями. Скорчился, как эмбрион, ползает по земле. С неба доносится звук изменения радиостанций, пока не находится верный. Отзывается безличный голос дикторши с безупречной дикцией.)

ДИКТОРША (голос поверх): Голос Лемурии, ночные новости. Как сообщают все мировые информагенства, Орфею не удалось вернуть свою жену из Тартара, мира мертвых. Причиной неудачи является неосторожное обращение назад, когда это строго запрещалось правилами игры. Считается, что госпожа стала жертвой политической схватки своего мужа с богом Дионисом. Господин бог Дионис, его светлость Загрей-Сабазий, это решительно отрицал, припоминая, что ему жаль господина Орфея, который из-за нервного срыва забросил общественную деятельность. Цитируем: „Бог является достойным последователем, жаль, что он превратился в тряпку“.

(Пока продолжается выпуск, Орфей постепенно приходит в себя. Он трет лицо песком, чтобы восстановить сознание. С интересом слушает новости. Когда они заканчиваются, он с жалостью к самому себе вытирает слезы. Сплевывает. Прижимает свою лиру. Берет ее. С нечеловеческим криком начинает свою музыку, которая поражает мир.

Словно разрушается строение мира в замешательстве звуков и цветов. Рик животных перемешивается с шелестом дубов, которые вылезают из своего логова. Их тени затеняют Орфея.

Пока идет поход дубов, Орфей надевает белую рясу священника и берет божественный скипетр.

Полностью превращается в сверхчеловеческое существо.)

ОРФЕЙ: (Выкрикивает.) Да будет свет!

(Тишина. Дубы продолжают наступать.)

ОРФЕЙ: (Более спокойно.) Возможно, я сошел с ума …

(Бормотание. Покаяние.)

ОРФЕЙ: Я принадлежу к злому человечеству, купе испорченного мяса. Порочного мяса. Мои грехи, мои проступки, мои упущения со всей испорченности моего сердца принадлежат к куче червей и тех, которые ходят в темноте …

(Громче.)

ОРФЕЙ: …Поскольку ни один человек не определяет свой жизненный путь и никто не управляет собственными шагами. Справедливость есть лишь в Боге. С Его руки приходит совершенная жизнь и Его знаниями све было создано. Всем, что существует, Он управляет по своему замыслом, и без Него ничего не происходит …

(Молчит. Смеется. Кричит.)

ОРФЕЙ: Разве я не сказал: „Да будет свет!“

(Пауза.)

ОРФЕЙ: Разве я не говорил: „Да будет звук!“

(Мертвая тишина. Бормотание.)

ОРФЕЙ: …Но для меня, когда спотыкаюсь, Божьи благодати помогают на все времена.

(Пауза. Тихо.)

ОРФЕЙ: И когда спотыкаюсь через зависть мяса, моя справедливость существует в вечности …

(Пауза. Тихо.)

ОРФЕЙ: … через справедливость Божию.

(Он оборачивается и мрачно идет к своему темному назначению. Голос дикторши непрерывно информирует нас.)

ДИКТОРША (голос поверх): Спектакулярное возвращения господина Орфея на общественную сцену стало результатом организации его сторонниками зрелищной фэнси-секты с динамическим аутлуком. На сегодняшней пресс-конференции господин Дионис провозгласил их военизированными образованиями. Заявку господина Аполлона-Феба по этому поводу, как и по поводу нынешней ситуации на Олимпе и Балканах, нам не удалось получить. Ситуация остается крайне интересной, а вы оставайтесь у своих малых экранов, поскольку после викторины „Сова снов“ мы будем делить ритуальный хлеб …

(Где-то из балканских пустырей доносятся звуки утреннего построения.)

Конец девятого действия

ДЕЙСТВИЕ ДЕСЯТОЕ

(На свое собрание приходят сторонники Орфея. Это бывшие сатиры Диониса и несколько нимф. Одетые в белые униформы, со слишком рано закаленными лицами. Идеально построенными рядами ждут своего поводыря. Перед ними на сцену выходит Орфей, которого сопровождают крики толпы и завывание волынок и рожков. Он полностью поседел за это время. Одетый в белое, с накидкой. Строго приветствует рукой толпу, что сразу же стихает.)

ОРФЕЙ: Миссия завершается. Балканы уже радуются новому порядку. Порядок и спокойствие завладеет нашими душами, которые уже готовятся к благословению будущих и обновленных жизней. До сих пор хозяевами мира были: Фанес, Никс, Кронос, Уран, Зевс! Шестым будет не, как все надеялись. порочный Дионис, а Аполлон - Трехсвятой и Трехслойный! Он нам дает вечное существование. Спасибо ему! А чтобы каждый духовно и телесно очистился, я приношу вам дар, который приблизит вас к Божьему единству. С помощью этих черт и риз будете выпекать слова! Ибо то, что названо, дает себя и контролировать, и вести!

(Из своих озаренных рукавов он выбрасывает пыль, из которой на предметах и людях начинают появляться буквы кириллической азбуки и танцевать в воздухе. Орфики ритмично произносят: „Аз, Буки, Веди, Глаголи, Добро, Ест …“)

ОРФЕЙ: Аз, Буки, Веди, Глаголи, Добро, Ест! Пусть окаменеет время через слова. Успокоимо благие души. Давайте очистим себя от чрезмерной страсти и обмана. Вечное существование уже вам подарено, но вы еще не осознаете этого. Где же спасение, если не там, где Аполлон великий и Орфей, пророк его, братья-славяне? В чем же спасение, если не во вселенной, где все мы из частиц звезд состоим, волчьи сестры?

СИВИЛЛА: А ты можешь и этого вылечить?

(Все оборачиваются к старухе, Сивилле, которая ведет под руку хромого и сумасшедшего Диониса.)

СИВИЛЛА: Он слепой. Навеки.

(Орфей спрыгивает на землю перед ними. Машет перед глазами Диониса.)

СИВИЛЛА: Есть ли для него помилование?

ОРФЕЙ: Для тех, которые препятствуют прогрессу, - нет! Как тебя зовут, старуха, что ты такая наивная?

СИВИЛЛА: Сивилла, провидица.

ОРФЕЙ: Сивилла мертва. Ей бы было уже 900 лет. Или, может, ты по ошибке жива?

СИВИЛЛА: Смерть забыла обо мне. Брожу, собирая первых котят …

(Орфей резко убирает руку, которой она придерживает Бахуса. Тот падает на землю. Некоторые смеются и над Дионисом, который корчится в пыли. А кому - отбирает язык от трагичности сцены.)

ОРФЕЙ: Ничего с ним не случилось. Это старая шлюха всегда готова на преступление.

СИВИЛЛА: Не сегодня. Он больше никто.

(Дионису удается стать на колени. Затем он резко распрямляется во весь рост. Перевоплощенный, он лукаво улыбается.)

ДИОНИС: Всему свое время. И оно действительно вовремя.

(Перед тем, как Дионис бросается на Орфея, четверо последователей фракийца окружают его, их лица измазаны белой краской. Они нейтрализируют Диониса, показывая ему собственное отражение в зеркале. Хотя и несколько ошеломлен, Дионис не дает им подступиться к себе. Надевает маски козла и быка, тем самым, получая силу своих тотемов, но нападавшие длинными палками выбивают маски с рук. Толпа перекривляет его, имитируя быка, как на вакханалиях.)

ОРФЕЙ: Ах ты, старый плут … Помнишь, боже вина, когда Гера послала Титанов с белыми лицами тебя убить, когда ты еще младенцем был? Тогда ты так же перевоплощался, ну и выжил после расчленения. На этот раз вряд ли тебе повезет.

ДИОНИС: Ошибаешься. Мое время не является моей жизнью.

(Дионис отчаянно бросается назад, чтобы не попасть в сферу действия зеркала. Поднимается, снова мощный и опасный. Люди расступаются, поскольку уже ясно, что будет дальше. В быстрой, жестокой борьбе на руках ни Орфею, ни Дионису не удается получить преимущество. Но когда Дионис ускользает, Орфей берет оружие в сопровождающих, подходит к Дионису и выстреливает ему в затылок. Молодой бог перестает дергаться.)

СИВИЛЛА: Господин Орфей, ты …Ты убил его?

ОРФЕЙ: А мне, что делать и с кем? Я… Дальше можете и сами. Подними его!

(Диониса поднимают. Прибивают его руки и ноги к дубовой стене. Накрывают его простынями. Приходят хирурги. После вскрытия, методического и отличающегося от бахантского расчленения, они отдают еще горячее сердце Орфею. Ему едва удается преодолеть желание попробовать сердце. Слышно аплодисменты. На Орфеевой сцене сидит Аполлон, одетый в Зевсовую одежду, а мумия отца лежит у него на коленях, как ребенок. Жесты Аполлона подчеркнуто женственные. Замечается разочарование.)

АПОЛЛОН: Браво! На бис! Острый глаз.

(Орфей целует его ноги.)

ОРФЕЙ: Добро пожаловать, господин Аполлон, трехсветлое яблоко наше, песня Ариана и предков.

АПОЛЛОН: Это прекрасно, что я нашел вас, дорогие. Поцелуй руку отцу Зевсу. Я рад, что щенок дождалось дня своей экзекуции.

(Орфей должен поцеловать высушенную руку. Протягивает Аполлону сердце.)

ОРФЕЙ: Мы тебе его посвятили, господин.

(Аполлон забирает сердце и облизывает его. Орфея тошнит.)

АПОЛЛОН: Браво, дочка.

ОРФЕЙ: Я тебе не дочь, господин.

АПОЛЛОН: Так мне когда-то моя дочь Афина принесла это же сердце. Но только идиот позже ожил.

ОРФЕЙ: Бахусовое сердце тогда тебе принесла твоя сестра и дочь Зевса Афина, господин!

АПОЛЛОН: Ты ничего не понимаешь! Но Дионис понимает. (К Дионису.) Ты жив, парень?

(Дионис не открывает глаза. Улыбается.)

ДИОНИС: Еще немного.

АПОЛЛОН: Ну ладно, но когда пройдет и это немного, мы похороним тебя именно в Дельфах, под горой Парнас. Твою могилу возле пещеры Корикиан будем показывать немецким туристам, чтобы те фотографировались и наслаждались! (Смех.) Что-то я сегодня очень остроумный и переполнен жизнью, сын …

ОРФЕЙ: Несите Бахуса на собачье кладбище.

НИМФЫ: Понимаем.

ОРФЕЙ: Я уставший и печальный, господин Аполлон…

АПОЛЛОН: Отдыхай и не думай слишком много. И прими антидепрессанты. А Дельфы я оставлю навсегда! Они недостойны меня! (Пауза) Эй! Эй, ты, Орфей! Мальчик! Мой отец хочет, чтобы ты ему что-то сказал!

(Орфей уважительно обращается к мумие.)

ОРФЕЙ: Начало - это Зевс, середина - Зевс, Зевсом все и заканчивается!

АПОЛЛОН: Отлично! Но почему ты это говоришь ей? Говори сюда!

(Аполлон с гордостью указывает на самого себя. Орфей терпеливо повторяет. Один из орфейцев подходит и вручает Орфею мобильный телефон.)

OРФИК: Господин, Дионис говорит вам, что он умер. Говорит, что и ты впоследствии умрешь. И душа твоя с тобой. И все наше с нами, а твое - с тобой.

(Орфей немеет. Задумчиво выключает телефон и возвращает сопровождающему. Затем загорается.)

ОРФЕЙ: Моя душа? Умрет? Она бессмертна. Я всем дал новый шанс, чтобы со мной и богом Аполлоном вы были бессмертны. Чтобы в конце концов на этом пьяном полуострове установил порядок и режим! А ты мне еще сообщаешь, что этот извращенец говорит!

(Орфей останавливается, когда замечает спящего Аполлона. Бог, с пальцем во рту и мумией вместо любимой игрушки, улыбается во сне, что достоверно и стало причиной бессознательного обмачивания.)

ОРФЕЙ: Переоденьте его!

(Они осторожно забирают спящего бога. Орфей берет мегафон.)

ОРФЕЙ: Бог в помощь, герои!

ВСЕ: Бог в помощь!

ОРФЕЙ: Солдаты, герои. Это был тяжелый день. Но он еще и не начался. Мажьте свои лица. Принесите дум-дум пули. Разделите ром и косяки. Завтра нам нужно будет еще три села утихомирить. И если в ближайшее время не упадет Трибалия, я лично приду навести порядок! Радуйтесь царству, которое открылось в вас! Цивилизации, которую вы на волчьем сердце бережете и серебряным топором себе вернули! Огонь!

(Ракетные установки запускают ракеты. Орфики молчат. Орфей смотрит на пасмурное небо, покрытое следами ракет.)

Конец десятого действия

ДЕЙСТВИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

(Орфей и Сивилла, как вороны, уселись на кургане. Слышно сверчков. Тихая и печальная атмосфера.)

ОРФЕЙ: Сивилла, спророкуй мне и утешь меня. Действительно ли душа моя умрет?

СИВИЛЛА: Да ты же тот, кто учит людей о переселении душ.

ОРФЕЙ: Прошлой ночью я видел во сне, как прохожу сквозь одну дверь, пятую, десятую… Подхожу к зеркалу, сажусь, подпаливаю сигарету, хотя больше не курю. Жду. Женщину, которая не пришла. А тогда скручиваюсь и возвращаюсь в утробу матери. Но там уже - ни тепло, ни мягко.

(Пока он исповедуется, и Сивилла, и пространство вокруг него теряются в темноте. Позади него поднимается человек, сияющей белизны: Эвридика вернулась. Уже несколько испорчена разложением, но все еще очень красивая. С ее рубашки выглядает детская голова. Эвридика плащом закрывает бессознательного Орфея. Он даже под тканью продолжает рассказывать, погруженный в свои мысли.)

ОРФЕЙ: …И больше там не было ни тепло, ни мягко … Нет, нет … Ни тепло, ни мягко …

(Орфей под тканью начинает задыхаться. По порывистых движениях рук его и лица заметна паника, но хватка стальная. Из темноты визжит Сивилла.)

СИВИЛЛА: Вернись, фракиец!!!

(Сивилла, испуганная, стоит с двумя свечами. Орфей, скрученный в позе эмбриона и залитый холодным потом, лихорадочно смотрит на мир вокруг себя. Призрак исчез. Он обнимает ноги Сивиллы.)

СИВИЛЛА: Хуже, это когда тебе приснится ребенок. Беда неизбежна.

ОРФЕЙ: Сивилла, я … Я не знаю, кто мне снился!

(Сивилла закрывает ему глаза и нежно ласкает волосы. Поскольку … сказал он правду.

Где-то на фоне начинается регулярное обучение Орфеевого войска.)

Конец одиннадцатого действия

ДЕЙСТВИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

(Орфей стоит на своем собрании. Две нимфочкы, присоединившиеся к движению, готовят его к обряду. Одеты и подстрижены, как мужчины. На собрании присутстуют только они трое. Звук трубы на построение. Возгласы молодого войска во время физкультуры.)

НИМФА: Командир, разрешите обратиться.

ОРФЕЙ: Обращайся, воин.

НИМФА: Все готово, и мы готовы.

ОРФЕЙ: Вы постились?

НИМФA: Да.

ОРФЕЙ: А обрядовое купание?

НИМФА: Да.

ОРФЕЙ: Вы не возбуждались? И вас никто не возбуждал?

НИМФЫ: Нет!

ОРФЕЙ: Последние новости?

НИМФА ПЕРВАЯ: От Лайбаха до Крита режим пустил корни. Где оружием, а где они пришли мирно.

НИМФА ВТОРАЯ: Das ist Wunderbar!

НИМФА ПЕРВАЯ: Сегодня мы получили новобранцев из Валашских гор.

НИМФА ВТОРАЯ: И берегитесь снайперов …

НИМФА ПЕРВАЯ: А также некоторых послов и спикеров…

НИМФА ВТОРАЯ: И - серьезно говорю - остерегайтесь снайперов …

ОРФЕЙ: А господин Аполлон?

НИМФА ВТОРАЯ: Если проснется, придет со своей игруш…

НИМФА ПЕРВАЯ: С господином Зевсом!

ОРФЕЙ: Обойдемся и без Аполлона.

(Он прервался на полуслове, поскольку со всех сторон начали сходиться менады Диониса и окружать взволнованную тройку. Возглавляет их старая Сивилла. Менады начинают стрелять из автоматических пистолетов. Выстрелы. Нимфы кричат и падают.)

СИВИЛЛА: Да будет свет с тобой, господин фракийский и славянский.

ОРФЕЙ: Почему вы их убили? Им еще и шестнадцати не было …?

(Сивилла держит листовку в руках и читает ее с улыбкой.)

СИВИЛЛА: Наш господин Дионис позвонил из мертвых и попросил об услуге, чтобы ты отослал ему свою голову, господин Орфей.

ОРФЕЙ: Еще шестнадцати нет, а они уже видели мертвую вселенную в предательських глазах наших предков …

СИВИЛЛА: Господин стесняется. Начинайте сами ..

(Три менады набрасывают на Орфея длинную веревку и пытаются его задушить. Сивилла спокойно наблюдает за борьбой. Время от времени с нежностью смотрит на открытку.)

СИВИЛЛА: В Ядере уже начали бить и женщин, чтобы наверстать то, что только мужчины страдают! Будешь ли ты смеяться последним, Орфей?

(Орфей пытается вырваться и тянет менад через холм. Исчезает из виду. Три из них напрягаются, чтобы удержать его. Остальные летят за ним. )

СИВИЛЛА (Кричит им в след.) Оторвите ему целую голову. Хотя бы столько он заслужил.

(Очень быстро, под крики и вопли, возвращается одна Менада с оторванной головой Орфея, которую высоко поднимает, чтобы осветить пространство.)

МЕНАДА: Хорошо, мама?

СИВИЛЛА: Надо будет это помыть.

(Вдруг, голова начинает невнятно что-то бормотать, но голос будто доносится отовсюду.)

ОРФЕЙ (голос поверх): Вымыть …Меня? Очищением души … плавников … чтобы и ее кто-то … откупил … Сжалился … словно и не …. Заслуженно … Было … Только порядок пусть придет к нам. Режим. Будет легче жить … И я тот, кто старался … А потом …

(Смех веселой головы.)

ОРФЕЙ (голос поверх): Можно сказать одно пророчество?

(Менада в панике настолько разъяренная, что опускает голову на алтарь. Все падают на колени и молятся. Когда Сивилла поднимается и начинает бежать, все остальные берут с нее пример.)

ОРФЕЙ (голос поверх): Пророчество …Да? „Завещание некогда написанное, однажды будет выполнено, вечная правда останется позади, мы были высшим сортом“ Кто это сказал? Никто. И хорошо, что застрелился. Настало время для пророчества. Или нет?

Я ястреб:
Аполлон-Дионис-Орфей
Я - это я.
Я думал, что существую,
Но я - только голова,
Голова вопиющего в пустыне.
(Смех.) Китч Богу угодный …

(Безупречный барабанный бой. Безупречный марш. Безупречное восхождение.

На очистку приходят хорошие молодые мужчины и женщины в белой форме: орфические новобранцы. Они почти не замечают голову, когда замедленно плывет в воздухе. Складывают свои рюкзаки и оружие. Они непринужденные и улыбающиеся. Новая генерация какого-то лучшего режима.

На сцену к алтарю с головой доползает хмельной Аполлон. Несет с собой своего любимца, отца мумию, на которую одета маска Бэтмена. Садится и влюбленно рассматривает юношей и девушек, которые почти не замечают его присутствия.)

АПОЛЛОН: (К голове.) А они красивые.

ОРФЕЙ: … Что с того, что я предсказываю истину, они не могут этого понять. Словно вы с пропастью встречаетесь взглядами … Или это имелся в виду басейн?

(Голова продолжает бормотать. Аполлон встает со своей игрушкой и с энтузиазмом пытается привлечь внимание новеньких, чтобы выступить с речью. Некоторые оглядывается на него.)

АПОЛЛОН: Дорогие мои, вы только продолжайте готовиться к вашим рабочих задачам. Мы не будем вас беспокоить. Вот смотрите, председательствующий над вами - Орфей. А как он играет. А я, я - ваш бог! Да, тот с чьим именем вы будете умирать на устах и в ушах … И так .. Вот что я хотел. Только вы радуйтесь, боритесь и размножайтесь… Да, размножайтесь … Спасибо…

(Аполлон садится к Орфею, счастливо вздыхая.)

АПОЛЛОН: Ну, очень они мне нравятся … (Пауза.) Мы победим … Насколько я вижу. Ну, таки слишком они мне нравятся …

(Молодые сверхчеловеки его не замечают. Движения, шум и улыбки их словно в воде.

Вдруг, целая группа оборачивается к востоку, наполненная напряженным ожиданием. Но атмосфера и дальше положительная.

Неожиданно рассвет нового дня взрывается красным и желтым. Настолько сильно, что такого присутствующие еще не видели при жизни.

Орфей зевает.)

АПОЛЛОН: Орфейчик, почему бы тебе не спеть нам что-то?

(Орфей молчит.

Прилетают самолеты. Сирены воют. Дамар вселенной их заглушает.

Начинается новый Большой Взрыв.

Дублированный.

Искусственный.)

Конец обрядового события