С.М.Толстая

Семантические корреляты слав. *sux-

Толстая С.М. Семантические корреляты слав. *sux- //Язык культуры: семантика и грамматика. М.: Индрик. 2004. С. 384–400.

Спектр значений слав. *sux- и его производных не слишком велик и сравнительно устойчив. В качестве основного и первого во всех литературных и диалектных словарях приводится значение физического свойства сухости, трактуемого от противного – как отсутствие или недостаток влаги. Денотативное поле слов с этим значением составляют объекты мертвой натуры - природные вещи и артефакты, которые способны впитывать (содержать) влагу, а также явления природы - погода (климат), земля, почва и далее местность, лишенные влаги и сырости. Другие значения считаются вторичными, метонимическими и метафорическими, и имеют иной круг денотатов: это человек (физический и эмоциональный), пища (постная в противоположность скоромной), некоторые абстрактные признаки, такие как ‘чистый, без примесей’, ‘недостаточный, малый’, ‘пустой, полый’ и др.

В каждом из этих значений и применительно к каждому типу денотатов члены интересующего нас гнезда коррелируют (вступают в синонимические, антонимические и иные парадигматические отношения) со своим набором других лексем. Например, в основном значении это антонимы мокрый, влажный, сырой; в отношении к телесному человеку это синонимы худой, худощавый, тощий, антонимы толстый, полный, жирный, тучный; применительно к эмоциональной сфере – синонимы сдержанный, холодный, антонимы живой, эмоциональный и т.п. Этот набор других слов, с которыми регулярно коррелирует лексика данного гнезда в разных своих значениях и денотативных соотнесениях, представляет собой некую важную системную характеристику, способную формализовать (или материализовать) на языковом уровне как логику семантических отношений между отдельными значениями (и денотативными полями) в пределах самого гнезда, так и структуру многозначности соотносительных с ним лексем и характер семантических отношений между коррелятивными гнездами. При этом сама конфигурация семантических отношений и денотативной соотнесенности часто оказывается общей для всего комплекса взаимодействующих слов (гнезд), а иерархия значений и их распространенность (масштаб, степень представленности в материале разных языков и диалектов) – различными. Например, связь значений ‘сухой’ и ‘худой ’ регулярна для прилагательного сухой (ср. сухой пригорок и сухой человек), т.е. представлена практически во всех лексикографических источниках, тогда как для антонимичного прилагательного сырой, применимого к тому же типу денотатов, выражения сырой участок и сырой человек неравнозначны – второе имеет ограниченное, диалектное употребление (подробнее см. ниже).

1. ‘сухой’.

В своем основном (физическом) значении сухой не имеет синонимов и, в отличие от своих антонимов сырой, мокрый, влажный, не различает степени сухости и способа возможного контакта влаги с объектом (ср. поверхностный контакт, как в мокрый, или внутренний, как в сырой и влажный) (Спиридонова 2001). Даваемое в большинстве источников толкование сухого как лишенного влаги отражает языковое восприятие этого свойства как независимого также от того, присуще ли оно объекту изначально, прототипически (сухой песок, сухая мука) или же появляется у него в результате некоторого процесса “сушения” (сухарь, сухие фрукты) либо недостатка (устранения) естественной влаги (сухая река, сухой лес).

Метеорологическое значение сухого (сухой воздух, сухая погода и т.п. с дальнейшим метонимическим переносом на время, когда стоит сухая погода: сухой вечер, сухой июль, сухая осень) соотносится с солнечным теплом и противопоставляется дождю, росе, туману, земной влаге. Длительное отсутствие дождей универсально обозначается как сухое время, сушь, засуха, сухмень и т.п. В этом значении широко известны хрононимы, начиная от старого названия марта (др.-рус. март рекомыи сухой) и кончая полес. Сухой тыждень, Сухой четверг, Сухая середа, Сухинды (дни и периоды, когда было принято воздерживаться от работы во избежание засухи). Ср. также пол. sucha środa ‘среда на четвертой неделе после Пасхи’ (Karłowicz 5: 259); болг. Сух вторник (он же Черен вторник) ‘вторник на первой неделе Великого поста, несчастный и опасный день’ (Маринов 1984: 125, 164).

Реже признак “сухой” приписывается месяцу (луне), граду и грому (молнии). Ср. рус. забайкал. сухой молодик ‘молодой месяц, стоящий вертикально к земле и предвещающий сухую погоду’: Сухой маладик, сухавей: если чирис четвирть ни абмоицца маладик-та, суха будит. (СГСЗ: 268). В полесском народном календаре ряд хрононимов встречается как с эпитетом сухой, так и с эпитетом градовой или градобойный: После Паски – Суха Сэрэда, после Трийцы – Суха сэрэда. Як будуть робиты люды, то дожу не будэ, будэ засуха. [Эти же две среды называют] Градова сэрэда (Нобель Ров. обл.); Середу сяткують од граду – Градовая середа, а четверг од грому – Сухи четверг, на великодном тыжни (Оздамичи Брест. обл.). Согласно большинству свидетельств, Сухую середу (после Пасхи, иногда после Троицы, после Миколы, перед Вознесением и др.) праздновали (остерегались работать) во избежание града (ее же называли часто Градовой середой или Градовым днем, иногда Громовой середой – Хоромск Черниг. обл.), а Сухой четверг (обычно после Троицы, реже после Пасхи или в другое время) – во избежание засухи, но иногда различали Сухую середу и Градовую середу (хронологически не всегда уверенно их атрибутируя) и соответственно распределяли предписания и запреты: Як робишь на Суху сэрэду, то засуха будэ. На Градову городить – то град будэ (Речица Волын. обл.); Градовая Серада на Троицу у Сераду. Это ж яе треба сильна сьвяткаваць, каб град не йшоў. Як яе ня сьвяткуеш, дак град рабицьме у сяли вреда, збивае дабро (Жаховичи Гом. обл.).

К метеорологической сфере можно отнести также серб. суха (сува) муња ‘сухая молния (молния без дождя)’ и рус. сухорос ‘отсутствие росы на траве, предвещающее дождь’ (СПГ 2: 424, СГСЗ: 462). В обоих случаях семантика сухого близка к исходному, основному значению (поскольку речь идет об отсутствии или недостатке влаги – дождя, росы), но не идентична ему, а развивает его в направлении абстрактных значений – в первом примере ‘чистый, без примеси, без сопровождения, один лишь’, во втором – ‘малый, ничтожный, отсутствующий’ (об этих значениях см. ниже).

2. ‘худой, тощий’ (о человеке и животном).

Применительно к человеку физическому сухой означает недостаток “тела” и жизненной субстанции: рус. новгор. суходой, сухарина, сухолалочный, сухолыткий, сухолявый, сухоляжкий ‘тощий, худенький человек’ (НОС 11: 5, 7); урал. сухотка, сушенка, суходушина, суходушный ‘худой человек’, суходранка ‘худая женщина’ (СРГСУ 6: 79-80); перм. сухоляжий ‘чересчур тонкий (о человеке)’ (СПГ 2: 424); бел. диал. сухандэль ‘очень худой человек’ (СПЗБ 5: 25); сухавiцкi, сухарэбры ‘то же’ (Янкова: 347); сухарлявы ‘то же’; сухаразы ‘с худым лицом’ (Станкевiч: 1088); укр. волын. сухобоцкi, сухоребрий, сухоребрик, суха дринда ‘то же’, сухобиздя, сухоребриця ‘худая женщина’ (Аркушин 2: 186-187); пол. диал. suchandrys, sucherlawy, suchorz, suchlęta ‘худой, сухощавый человек’ (Karłowicz 5: 258); чеш. ляшск. suhar, suharek ‘то же’ (Sochová: 244); болг. сухый ‘худой, истощавший, слабый’ (Геров 5: 289); с.-х. suh, suv ‘худой, слабый’ (RHSJ 16: 911); словен. suh, suhač, suhec ‘очень худой человек’ (SSKJ). Ср. в антонимичном поле рус. арханг. сырой ‘здоровый, крепкий физически (о человеке)’ (ЛКТЭ), а также с.-х. диал. формулы приветствия, адресованные работающему человеку: Sirova ti! [букв. “сырого тебе”], Sirovo ti ramo! [букв. “сырого тебе плеча”], на что тот отвечает: Zdrav bio! [Здорово] (RHSJ 15: 65). Вместе с тем “сырой” может получать и противоположную трактовку: сырой человек ‘мокротный, тучный и белокровный’ (Даль 4: 681), сырой ребенок ‘о младенце, родившемся слабым’: Сырой ребенок, он умрет; Сыренький, помирущий (новгор., сиб., Баранов 2002: 33), Сырой – долго не будет жить (арханг., Мазалова 2001: 114).

Восприятие худобы как телесной (физической) недостаточности приводит далее к развитию у сухого значения ‘больной, болезнь’: рус. забайкал. сухой ‘худой, хилый, маломощный’ – Корову-то как колость? Сухая совсем. (СГСЗ: 462); перм. сухой ‘больной, высохший’ (СПГ 2: 424), сухая костина ‘о худом, изможденном человеке’ (СПГ 1: 425); рус. дон. глазные сухоты ‘болезнь, вызванная сглазом, от которой человек сохнет’ (СРДГ 1: 100); бел. диал. cухота, сухоты ‘чахотка’, сухотнiк ‘больной чахоткой’, сухоцкi ‘больной’ (СПЗБ 5: 27); сухалом ‘ревматизм’ (Станкевiч: 1088); др.-рус. сушити ‘иссушать, изнурять; мучить, изводить’; сушитися ‘сохнуть, чахнуть’ (Срезневский 3: 634); укр. волын. сухоти ‘детская болезнь, при которой ребенок худеет’ (Аркушин 2: 187); болг. суха болесть ‘чахотка’ (Геров 5: 289), с.-х. suha bolest, sušica ‘то же’ (RHSJ 16: 912) и т.п. Ср. также среди имен лихорадок – Сухота, Сухея. Подобное семантическое развитие обнаруживает и худой: рус. перм. худая, худоба, худобка ‘падучая’, худой ‘больной, болезненный от старости’ – Худая у меня сестра (СПГ 2: 514-515), урал. худаться ‘болеть’ – Здоровье хороше, ничем не худаюсь, толька рематизм у меня (СРГСУ 6: 156).

Поскольку “иссушение” плоти может быть результатом не только телесных, но и душевных болезней, в денотативное поле сухого попадает также любовное томление, страдание, печаль и вся сфера любовных переживаний, ср. сохнуть от любви, присуха, присушка ‘заговор или магическое действие, способствующие возбуждению любовного чувства’, костром. сушина ‘сильная любовь’ – Уж така сушина у них, не могут друг без друга (ЛКТЭ); забайкал. сухарить, сухариться ‘испытывать взаимное чувство любви’, сухаранка, сухараночка, сухарёнка ‘возлюбленный, возлюбленная’, сухарник, сухарница, сухарочка ‘то же’ (СГСЗ 461-462); сухота сухотущая ‘сильная печаль’ (СРГСУ 6: 79). При этом сухой соотносится с огнем, жаром и противопоставляется холоду, ср. охладеть, постылый, остуда ‘магия, направленная на прекращение любовного чувства’. Существует, однако, и противоположная ассоциация – сухого с холодным (и старым) и влажного – с горячом (и молодым), ср. с.-х. Narav mladca jest vruća i vlažna, a starca studena i suha [Ó молодого нрав горячий и влажный, а у старика – холодный и сухой] (RHSJ 16: 911), но она относится не столько к телесному, сколько к духовному человеку. По другой линии идет семантическое развитие в рус. перм. сухая любовь ‘платоническая любовь’: Сухой любовью четыре года ходили. Надо, девушки, дружить по сухой любове, а не так, как нонче: ишшо не женятся, а уже спят. (СПГ 1: 497). Сухая совмещает здесь уже отмеченное абстрактное значение ‘чистый, без примеси’ и характерное для сухого и большинства соотносительных с ним лексем оценочное отношение к плотскому началу, о чем речь будет дальше. Ср. коррелирующие с данной семантикой значения антонимичных сухому слов: рус. волог. мокрица ‘разгульная женщина, женщина легкого поведения’ – В городах-то мокриц этих до лешего, то с одним, то с другим крутят; арханг. сырое слово ‘нецензурная брань, похабщина’ - Чуть не по ему – сырым словом начнет ругаться, злюшшой до чего (ЛКТЭ); вят. сыромолоток ‘жировой, незаконный, небрачный ребенок’ (Даль 4: 682), сырометный, сыромолотый ‘незаконнорожденный ребенок’ (Баранов 2002: 32). Ср. также пол. tłuste anegdoty, dowcipy, kawały, słówka, żarty ‘непристойные, сальные анекдоты, шутки, остроты, словечки, розыгрыши’ (Skorupka 2: 374).

Усиление оценочного акцента порождает такие общеотрицательные значения сухого, как ‘беда’ и ‘горе’: укр. волын. сухота ‘беда’ (Аркушин 2: 187); бел. диал. сухота ‘беспокойство, неприятность’ (Янкова: 347); рус. твер. сухота ‘горе, траур’: (Кацкая летопись 2001/5-6: 16); рус. дон. сухотиться ‘сохнуть от горя’: Так на ниво (хромого сына) сухотисся глядишь (СРДГ 3: 150).

Кажется, что в “соматических” значениях утрачивается какая бы то ни было связь с исходным восприятием сухого как противоположного сырому, мокрому и влажному. Однако на неслучайность совмещения значений ‘сухой’ и ‘худой’ указывает тот факт, что аналогичное сочетание противоположных свойств (т.е. ‘сырого, мокрого’ и ‘полного, толстого’) наблюдается в отдельных диалектных лексемах антонимичного поля: рус. диал. черепов. мокряк ‘толстяк’ (СРНГ 18: 213), сырой человек ‘мокротный, тучный и белокровный’ (Даль 4: 681), сыряк ‘то же’ (Даль 4: 684). Логику этой семантической связи проясняют другие, вполне нормативные антонимы “сухого” человека, а именно жирный и толстый, внутренняя форма и исходное значение которых восходит к понятию жира, которое в свою очередь обнаруживает внутреннюю связь с влагой, подтверждаемую семантикой многих лексем, обозначающих скоромную пищу: ср. рус. диал. волога ‘жир, масло’, воложный ‘жирный, масляный, скоромный’ и т.п. (СРНГ 5: 46-49) и, наоборот, жир ‘сок растений’, жирный ‘сочный’ и т.п. (СРНГ 9: 180-181). Подробнее об этом см. Толстая 2002; Пьянкова 2003. Реже это сочетание значений демонстрирует лексема толстый, однако и такие примеры есть: рус. новгор. толстое облако, толстая туча ‘дождливое облако, туча’ (НОС 11: 45).

Синонимы сухого в этом значении - худой, худощавый (ср. рус. диал. сухощавый с тем же значением – Даль 4: 1243), тощий акцентируют разные стороны (и разную степень) качества “сухой” применительно к телесному человеку: первые два дают ему негативную оценку (ср. положительную оценку телесной плоти в раздобреть), тогда как третий трактует худобу как “пустоту” (ср. значения тощий, тщетный), и эта трактовка поддерживается бел. гомел. пусты ‘худой’ – Ох, мая ты дзеўка, яка ты пустая (МДСГ 1978/6: 222), а также антонимичными полный, располнеть. Соотнесенность сухости и пустоты, соответственно влажности и наполненности обнаруживается и в других контекстах (см. ниже).

Еще одной сферой обозначений, использующих лексику “сухого” и коррелятивных ей слов (особенно сырого и толстого), оказывается физиология воспроизводства человека и животных. Сухой называется недойная корова: Корова сухою ходит, межмолок, переходница в передое (Даль 4: 652). Сухой называется женщина, не способная родить: болгары в Родопах после родов считали необходимым закопать послед в сыром месте, чтобы женщина не “сохла” и могла рожать дальше (Родопи: 127). Этому соответствует эпитет “сырая”, относящийся к только что родившей женщине или отелившейся корове: рус. перм. Суседка-то их отругала, почто-де они меня сыру-то одну оставили (СПГ 2: 430), сырая баба – На сырую бабу блазнит много (Шумов, Черных 1996: 185, Прикамье); укр. волын. сира жунка, сира корова – Не би корову, бо сира (Аркушин 2: 145); сирова жинка ‘женщина после родов’ (Гринченко 4: 123). В этом случае, кроме мотива плодородия (ср. также мать-сыра земля), вероятно, можно усматривать более конкретное указание на физическую “сырость”, т.е. послеродовые выделения, ср. “В течение первых трех дней или около недели после родов русские крестьяне Прикамья называли женщину “сырой бабой”, у которой, мол, открыты все “ходы и протоки”. По верованиям, именно с такими бабами предпочитал вступать в связь сатана: “Сатана-то сырых баб шибко любит, когда у них в теле все открыто и мокро, вот и приходит, если такую бабу одну после родов оставят. Приходит, блуд сотворит, а потом и задавляет” (Шумов, Черных 1996: 185, Чердынский у., Пермская обл.). Ср. также урал. сырое местечко ‘вероятно, детское место или вообще утроба’, сырышно молоко, сырь ‘первое молоко после отела’: Молоко припахиват, пока корова не как следует обдоилась, сырышно молоко, пахнет сырым местечком, невкусно (СРГСУ 6: 84).

Следующим “антропологическим” семантическим “регистром” сухого оказывается характеристика человека чувственного и духовного: сухой, т.е. сдержанный, не дающий волю своим эмоциям, немногословный и замкнутый человек (ср. рус. перм. сухаристый ‘безразличный, равнодушный’ – Шибко уж паренек-то сухаристый, не до чего ему дела нет. – СПГ 2: 423) противопоставляется человеку живому, эмоциональному и открытому. Эта оппозиция, в которой сухой наделяется свойствами безжизненности, смерти, близка к оппозиции “сухой – свежий” применительно к миру растений, где сухость, отсутствие жизненных соков означает увядание, смерть, а “сырость”, сочность, свежесть и зелень – жизнь. Ср. бел. сырызна, сыравiзна ‘всякая зелень, употребляемая в пищу, овощи, фрукты’ (Станкевiч: 1112); рус. “Ис пэт дуба сырыва, / Ис пэт сырыва зеленыва / Вылетала либедей стада” (нар. свадебная песня, рязан. – Сб.ОРЯС 1916/45/1: 88). На лексическом уровне соотнесенность сухого и живого демонстрирует, например, оппозиция сухой (малой) и живой (обильной) воды: Судно на сухой воде, на сухой, на мели. Нос на сухой, корма на живой воде (Даль 4: 652). В обрядовой и фольклорной традиции сухие, увядшие растения, ветки, травы, цветы устойчиво ассоциируются со смертью (например, в гаданиях об исходе болезни, в песенной символике и др.), Смерть бьет Кострому сухой веткой, от чего Кострома умирает (Зеленин 1995 269), под сухую грушу следует хоронить колдуна (сказка, Афанасьев 2: 317), нечистая сила в заговорах изгоняется из пространства жизни “на сухой лес”, туда же отсылается человек в формулах проклятий, ср. бел. “Лезь ты на сухi лес!” (Выслоўі: 230), серб. диал. “У суво смочио и у суво дробио!” (Станић 2: 351) и т.п.

3. ‘постный’

Денотативное поле пищи и, в частности, оппозиция постной и скоромной пищи, - еще одна область, в которую проецируются значения сухого и большинства его парадигматических коррелятов. Сочетанию значений ‘влажный, сырой’ и ‘жирный, скоромный’ в семантическом спектре слав. *volg-, *žir-,*melk- (см. Толстая 2002) на противоположном полюсе соответствует семантика постной пищи у слов с корнем *sux-: рус. диал. сухой ‘постный’ – У нас в мясоед сухие щи не в диво; сухоядение ‘самый строгий пост, без варева’, курск. суховря ‘сухая, постная пища, сухомятка’ (Даль 4: 651-654); др.-рус. сухоядь ‘сухая пища, сухоядение (самый строгий пост)’ – В канон Богоявления мяса не ясти, ни рыбы повелЬно от святых правил, но токмо сухоядь (Срезневский 3: 632); пол. suchoty ‘то же’ – Dzień sobotni był u niego postem ścisłym, z suchotami obchodzony [Ńубботний день был у него строгим постом с соблюдением сухоядения] (SJP 6: 1128); na sucho ‘натощак’ (SJP 8: 894); suszyć ‘поститься на хлебе и воде’ (Karłowicz 5: 266). Ср. также пословицу “Доброму и сухарь на здоровье, а злому – и мясное не впрок” (там же: 650). Сухость может пониматься и как физическое отсутствие жира (вне категории постной пищи): рус. забайкал. сухой мясо ‘нежирное мясо’ – Нончи рябятишти-та катии пашли: жырный мяса и ись ня хочуть, сидять и с тарелти сухой мяса вылавливають (СГСЗ: 462); укр. волын. сухе мйясо ‘мясо без жира’: Сухе мйясо то любиме (Аркушин 2: 187). Ср. в этом же значении худой: укр. волын. худейе мнясо ‘мясо без жира’ (там же: 235), пол. chude mięso, mleko ‘мясо, молоко с малым содержанием жира’ (Skorupka 1: 137).

Сухими часто называются также постные дни недели: рус. арханг. сухой день ‘постный день (среда, пятница)’ – Первый раз скот в сухой день не выгоняют – молока не будет. В молочные дни надо выгонять (арханг., ТРМ: 39); А среда, пятница – сухи дьни, стары-ти люди постуют, соблюдают, не йедят; То ф сухие дни пекли, молока, мяса не йели; А день-то сухой – так и на свадьбу сочни на воде (АОС 11: 32), дон. сухой день ‘то же’ (СРДГ 3: 150). Ср. “Сухая пятница кости грызет (чесалка, гребень?)” (загадка, Даль 4: 652); пол. suchy piątek: W piątek się dzieci nigdy nie powinny kąpać: piątek suchy na dzieci [Â пятницу дети никогда не должны купаться – пятница “сухая” для детей] (краков., Karłowicz 5: 259). В народном календаре эпитетом “сухой” наделяются некоторые дни и периоды, требующие соблюдения поста: пол. suchedni ‘по предписаниям костела повторяющийся каждый квартал трехдневный период строгого поста и молитвы (среда, пятница и суббота)’ (SJP 8: 894); suche dni ‘то же’ (Skorupka 2: 242); болг. Суха Коледа (или Малка Коледа; о параллелизме сухой – малый см. ниже) ‘канун Рождества, когда соблюдается строгий пост’ (Геров 5: 289, Добруджа: 304, Василева: 7, Попов 1993: 92, Легурска 2000: 21); этот же день (а также – чаще ─ канун Крещения) в Полесье называется Голодная кутья, Бедная кутья, Постная кутья. Скоромные дни соответственно называются “жирными” и “толстыми”: рус. новгор. толста неделя ‘неделя после Рождества’ (НОС 11: 45), бел. толстая суббота ‘суббота накануне масленицы’, пол. Tłusty czwartek и т.д. (подробнее см. Агапкина 2002: 36, 200).

Коррелятивность сухого и постного находит поддержку и в семантическом спектре лексического гнезда *post-. Достаточно привести такие рус. диал. значения, как арханг. постный ‘сухощавый, худой’: Она така живокрова, да только постная, амур. постная трава ‘непитательная трава’, сиб. постный чай ‘чай без молока’, арханг. постовать ‘быть в трауре, горевать, носить траур’: Постовала, ходила в черном. Надо было год-от постовать по мужику (СРНГ 30: 230-231).

4. ‘пустой’

В приведенном материале уже встретились примеры, в которых сухой приближается (в разной степени) к значению ‘пустой, полый, отсутствующий’. Таковы, в частности, выражения рус. костром. всухо ‘напрасно, впустую’ – Всухо сходила, закрыт магазин-от (ЛКТЭ); бел. диал. дела сухое ‘пустое дело’ (Янкова: 347), ср. пол. do sucha ‘основательно, полностью, целиком, до конца’ (Skorupka 2: 242), словен. sedem suhih let [семь “сухих”, т.е. прошедших впустую лет] (SSKJ 4: 1005). Этот семантический компонент хорошо согласуется с “отрицательной” оценкой сухого как лишенного или имеющего недостаток влаги, жидкости, “массы тела”, жизненных сил и здоровья, жира, приправы т.д. Уже сам ряд возможной “недостачи” содержимого в своем предельном виде приводит к идее пустоты, незаполненности, исчерпанности.

Связь этих значений находит подтверждение и с другой стороны: в семантическом спектре пустого обнаруживаются те же значения, что и отмеченные выше у сухого, а именно ‘постный’, ‘бесплодный’, ‘безжизненный’. ‘Постный’: рус. пустые щи, постные (Даль 4: 1418), новгор. пустоваря ‘суп без мяса’ (НОС 9: 64); карел. пустовара, пустоварка, пустоварица, пустоварница ‘похлебка из крупы без мяса, масла’ – Из муки ячменной пустовары наварят, жиденько, сметаны не положат. (СРГК 5: 354) бел. гомел. пустой ‘постный’: Дзве булкi пяклi: скаромную i пустую. У скаромную клалi смятану, усе смачнае. Вечаром у суботу, як iсцi ў царкву, нада паесцi пустой булкi (ФЭЛСР: 125). ‘Бесплодный’: рус. диал. пустой ‘не способный производить потомство, бесплодный’, ходить пустой ‘быть не беременной (о замужней женщине), быть яловой (пустая овца, корова)’, пустое брюхо ‘выкидыш’, пустое дупло ‘о бездетной женщине’ (СРНГ 33: 147), перм. пустосветный ‘бесплодный’ – Она пустосветна – не носит робят (СПГ 2: 247); карел. пустобрюх ‘выкидыш’, пустобрюшница ‘женщина, которая не забеременела’ (СРГК 5: 354), урал. пусторост ‘человек, не имеющий потомства’ (СРГСУ 8: 473). Ср. в связи с этим антонимичное рус. урал. полная ‘беременная’ (СРГСУ 8: 435) (при широко распространенном в.-слав. толстая – еще одном корреляте сухого - в том же значении). В значении ‘бесплодный, не дающий плодов’ пустой употребляется применительно к растениям, ср. рус. орлов. Сильные прошлый год были яблъни, а ноне пустые (СОГ 11: 137). Пустой, как и сухой, ассоциируется со смертью, ср. пол. познан. puste dusze ‘души умерших’, pusta noc ‘ночь бдения при покойнике (или вообще ночь, когда люди не спят, например, на свадьбе’ (Karłowicz 4: 454); ср. также проклятие: “Чтоб тебе пусто было!”.

Некоторые из этих значений и контекстов присущи также другому синониму сухого, а именно тощему (этимологически - “пустому”): рус. тощий ‘пустой, порожний’ – Обрете камень отвален и гроб тощ. Мы ныне тощи с утра, ничего не ели. Тощая почва, бедная, неплодная, не тучная; тощий хлеб, зерно, худое, сухое. О человеке, животном – отощавший, некормный, худощавый, худой, сухощавый. Тощий сыр, не воложный, не жирный, сухой. О человеке, животном – отощавший, некормный.(Даль 4: 816); алтай. тоще ‘голодно’ – Наше поколение прожило холодно, голодно, тоще (СРГА 4: 159); перм. тощак ‘нечто тонкое, пустое’ – Зуб-от у лошади выносится, сделатся тощаком, ямой че ли; тощо. В кармане тощо. Нет денег. (СПГ 2: 442); урал. тощой, тощавой ‘худой, с тощим, сухощавым телом’, тощак 1.‘пустая порода’, 2.‘пустота, образовавшаяся между слоями льда’ (СРГСУ 6: 98); укр. волын. тощак ‘худое животное’, тощий 1. ‘худой’, 2. ‘болезненный’ (Аркушин 2: 206); пол. czczy żołądek ‘пустой желудок’ (Skorupka 1: 152). Обратим внимание на характерную для этих и многих других контекстов семантическую “перекрестность” связанных коррелятивными отношениями слов (в данном случае сухой, худой, пустой, тощий), которые используются как метаязык для взаимного толкования или перевода с одного языка на другой.

5. ‘без, лишенный чего-либо’

Многие члены коррелятивного лексического “комплекса” закономерно развивают значение, родственное ‘пустому’, но не имеющее его абсолютного характера, т.е. подразумевающее отсутствие некоего конкретного компонента (признака), “нормативного” или типичного для денотата. Этим конкретным отсутствующим компонентом в случае сухого оказывается в первую очередь вода, влага, однако в отличие от основного значения, имеется в виду такой “контакт” обозначаемого объекта с водой, который не является “естественным, природным” и, главное, “внутренним”: сухие глаза (без слез), сухие уста, сухое горло (ср. промочить горло), перм. сухой ‘непьющий’ и сырой ‘пьющий’ - Ой, дак это твой брат, дак он у тебя сухой, непьющий, зато жена у него сырая (СПГ 2: 430), с.-х. suh ‘жаждущий, страдающий от жажды’ RHSJ 16: 912,); с.-х. suho kumstvo ‘ритуальное, так называемое искусственное кумовство, в отличие от крестильного (которое связано с “водным” ритуалом)’ – Ima tri vrsti kumstva: jedno se zove mokro, a dva suha. Mokro kumstvo znači kršteno, jedno suho vjenčano, a drugo šišano [Ĺсть три вида кумовства; одно называется мокрым, а два сухих. Мокрое кумовство значит крестильное, одно сухое – венчальное, а другое – “стриженое”, по обряду пострижин] (RHSJ 16: 911). Ср. рус. выражение “мокрою бедою погиб” в значении ‘утонул’ и сохранившееся у чувашей (по мнению, Д.К.Зеленина, коренное русское) выражение “сухая беда”: “Очевидно, сухая беда означает, в противоположность мокрой, смерть через удавление” (Зеленин 1995: 87); аналогично укр. суха справа ‘преступление, не связанное с убийством и кровопролитием’ и мокра справа, мокрий вчинок, мокре дiло ‘убийство, кровопролитие’ (ФСУМ 2: 853), рус. жарг. мокрое дело, мокруха.

Дальнейшее семантическое развитие вообще устраняет признак влаги и приводит к тому, что сухой начинает обозначать отсутствие любого характерного компонента, атрибута или признака объекта, ситуации: ср. рус. арханг. сухопляска ‘пляска без музыкального сопровождения’ (ЛКТЭ); пол. tańczy na sucho ‘танцует без музыки’, suchy las ‘голый лес, без листвы, весной,зимой’ (Karłowicz 5: 258-259); рус. волог. сухопарник ‘пирог без начинки’ (ЛКТЭ), пустой чай ‘чай без сахара’ (СРГА 3/2: 187); арханг. сухарь ‘рыбак, вернувшийся с лова без рыбы’, сухаря принести ‘вернуться с лова с пустыми руками’ (ЛКТЭ); волжск. сухопайщик ‘рыбак-бедняк, не имеющий своих снастей и судов; пай у них был “сухой”, т.е. у них были только рабочие руки’ (Копылова 2002: 155); рус. арханг. сухая любовь ‘добрачные отношения влюбленных без секса – Любовь-то двоя: сухая любовь – по-хорошему дролятся, шибко крепкая, а сырая любовь – по-плохому, девка-то поддасся ему, дак потом не гленется, ребята-то дошлы теперь стали’; сухим ходом ‘родить ребенка без замужества’ (ЛКТЭ); словен. biti suh ‘не иметь денег’ (SSKJ 4: 1005). Ср. также серб. диал. сув ‘один лишь, сплошной, без других, другого’- Завршио разред све са сувиjем петоркама [Закончил учебный год с одними пятерками] (Станић 2: 351); рус. сухой проигрыш (без выигранных очков); сухой остаток, сухие цифры (без комментариев), болг. сухо злато (Геров 5: 289), с.-х. suvo zlato (RHSJ 16: 911); болг. суха сиротина ( ‘круглая сирота’?) (Геров 5: 289); с.-х. suh ‘лишенный чего-н.’, например, о том, кого обокрали и кто остался “сух” - RHSJ 16: 912)

Подобное развитие отмечается и у других лексем рассматриваемого поля: рус. пустая порода ‘не содержащая полезных ископаемых’, пустоцвет ‘цветок без завязи’; пустозернь, пустозеренье ‘колос без зерна’ (Даль 3: 1418); новгор. пустолесица ‘безлесное пространство’ (НОС 9: 64); дон. пустышка ‘лепешка (без начинки)’: Лепешку замесиш, скатаиш, пальеш маслам, тагда пяки (СРДГ 3: 73); карел. пустой ‘голый, без листьев’ (СРГК 5: 355); перм. пустосел ‘о том, кто живет невенчаным’ (СПГ 2: 247), полес. пустая ‘о женщине, родившей вне брака’ (ПА, Радчицк Столин. Брест.).

6. ‘малый, недостаточный’

На периферии семантического спектра сухого располагаются немногочисленные образования, отличающиеся от предыдущей группы степенью проявления признака: они выражают не абсолютное его отсутствие, а лишь недостачу, неполноту, малое количество: рус. арханг. сухая вода ‘отлив, самый низкий уровень воды в реке’, сухо воды ‘мало воды – во время отлива на море’, ср. там же полная вода (ЛКТЭ); урал. сухая вода ‘отсутствие воды, небольшое количество воды’ (СРГСУ 6: 78); беломор. вода сухая ‘малая вода, отлив’ (СРНГ 4: 332); поволж. сухая вода ‘малое половодье ’ (Копылова 2002:30; ср. там же: сочная вода ‘наибольшее повышение уровня воды’); волог. сухой ‘мелкий (о реке, ручье)’ (ЛКТЭ). Подобная семантика присуща и другим лексемам рассматриваемого круга: пустолюдье ‘где мало людей’ (Даль 4: 1418), ср. пустяк ‘нечто незначительное, малость’ и полно ‘много, множество’, урал. полнина ‘то же’ – Народу-то полнина сёдни в лесу (СРГСУ 4: 81); новгор. толсто ‘много’ – Воды-то не толсто было. Самим-то не толсто останется (НОС 11: 44), ср. также простореч. жирно ‘много’– Толсто будет – много, жирно, затейливо (Даль 4: 788); перм. худо, худенько ‘мало, недостаточно, немного, слегка’ – Я ишо худенько помню, как в церковь ходила (СПГ 2: 514), худосильный ‘малосильный’ (там же: 515); новгор. худяк ‘бедная, неплодородная почва’ (НОС 12: 28); пол. chuda glina ‘сухая глина с преобладанием песка’, chuda rola, ziemia ‘неплодородная земля’ (Skorupka 1: 137), тощая почва ‘то же’, тощий хлеб, зерно ‘худое, сухое’ (Даль 4: 816) и т.п. Ассоциативная связь сухого с малым, а сырого, влажного – с большим количеством или размером находит любопытное подтверждение в болг. диал. фразеологизмах правен у суша [букв. “делан в засуху”] ‘о человеке малого роста’ и правен у дъжд [букв. “делан в дождь”] ‘о человеке высокого роста’ (ФРБЕ 2: 173).

По-видимому, с этой семантикой можно связать и появление у сухого временного значения ‘внезапно’: бел. сухоперна ‘неожиданно, моментально’ (Станкевiч: 1088), полес. сухопаром ‘внезапно, скоропостижно’ – Сухопаром вмэр (ПА, Журба Овруч. Житомир.). Ср. рус. владим. пустым делом ‘скоро, быстро’ – Поставлю, он пустым делом и готов (СРНГ 33: 148). Заметим, что близкое к этому значение развивает и антонимичная лексема: рус. черепов. суровуха, на суровуху ‘второпях, наскоро’ – На суровуху побежал и не оделся (Герасимов: 81), однако оно может объясняться и на основе характерного для сырого/сурового семантического признака необработанности, начальной стадии цикла, ср. рус. сырье, суровое полотно, ярослав. сырое молоко ‘молозиво’ (ЯОС 9: 94), бел. сырадой ‘свеженадоенное молоко’ (Станкевiч: 1112); пол. диал. koń surowy ‘необъезженный конь’ (Karłowicz 5: 265) и т.п.

Со значением количества и меры косвенно связаны южнославянские выражения типа с.-х. suho i sirovo ‘все, полностью, целиком’: Suho i sirovo, malo i veliko. Sve moje suho i sirovo ostavljam moim sinovima [Сухое и сырое, малое и большое. Все свое “сухое и сырое” (т.е. все, что имею, без исключения) я оставляю своим сыновьям] (RHSJ 16: 912); болг. и сухо и сурово; ни сухо, ни сурово – Сухо и сурово утре ще отиде на пагаир [Все до одного (и стар и млад) завтра отправятся на ярмарку] (ФРБЕ 2: 742).

Рассмотренными значениями не исчерпывается семантический спектр и состав денотативных полей сухого и коррелирующих с ним лексем – остается еще немало не учтенных здесь значений как самого сухого (например, значение безопасности, надежности, удачи, обязанное известному многим языкам фразеологизму “выйти сухим из воды”, ср. также чеш. dostat se do sucha ‘оказаться в безопасности’ - Zaorálek: 374, словац. v suchu sedí ‘о счастливом человеке [букв. сидит в сухом]’ - Záturecký: 230), так и общих для нескольких гнезд релевантных семантических признаков и употреблений, которые, правда, имеют менее регулярный характер и представлены единичными примерами из отдельных славянских языков и диалектов, как, например, общеоценочное значение ‘плохой, негодный’ у лексем сухой, пустой, худой (рус. диал. сухор-мухор ‘о плохом зерне’, СПГ 2: 424; пустой ‘плохой’, СРНГ 33: 147, пустодомка ‘плохая хозяйка’, СРДГ 3: 73; укр. волын. пусто ‘нехорошо, скверно’, Аркушин 2: 107 и т.п.), ср. также их использование для номинации персонажей низшей мифологии (новгор. худяк ‘нечистый дух’, НОС 12: 28, худой, худенький ‘нечистый дух, черт’, Власова 1998: 523, пустодомка ‘нечистый дух в пустом доме, кикимора’, Власова 1998: 438-439, лихорадки Сухота, Сухая, Сухея, Юдин 1997: 230, 240, 255 и т.п.).

Таким образом, в разных своих значениях слав. *sux- вступает в устойчивую (т.е. подтверждаемую материалом нескольких языков) семантическую корреляцию со следующими лексемами (лексическими гнездами): “синонимичными” *xud-, *post-, *pust-, *tъšt’, “антонимичными” *syr-, *mokr-, *pьln-, *tъlst- (корреляции с другими лексемами носят периферийный или окказиональный характер). Перечисленные лексические единицы (гнезда) в совокупности составляют своего рода лексико-семантическое макрогнездо, покрывающее определенные денотативные области и использующее для моделирования и номинации этих областей единый набор семантических признаков. Общность денотативного пространства, онтологические свойства заполняющих его реалий определяют и характер семантических отношений между лексическими единицами макрогнезда. Структура такого рода образования пока может быть очерчена лишь самым предварительным образом; приведенный выше материал позволяет отметить по крайней мере следующие его свойства: 1) отношение семантической коррелятивности (в нашем случае синонимии или антонимии), как правило, связывает более чем одно значение (употребление, контекст) входящих в макрогнездо лексем (так, коррелятивность между сухим и сырым, сухим и пустым и др. прослеживается не только на уровне основных, физических, значений, но и на уровне ряда вторичных, переносных значений); 2) коррелятивным отношением часто связаны более чем два гнезда макроструктуры (так, с сухим в значении ‘благоприятный, праведный’ антонимически соотносятся не только сырой, но и мокрый, толстый, жирный, сальный); 3) лексемы, коррелирующие с сухой, обнаруживают аналогичные семантические отношения друг с другом (ср. худой и пустой, пустой и полный и т.д.), иначе говоря, коррелятивность в нашем смысле обнаруживает свойство транзитивности; 4) статус общих семантических признаков и их лексическая “мощность” могут быть неодинаковы в соотносительных гнездах: в одном гнезде общий признак может формировать основное (одно из основных) значение, а в другом – периферийное значение или оттенок значения, закрепленные за определенным специализированным контекстом (например, значение ‘худой, сухощавый’ для худого – основное, для сухого – одно из основных, для а для пустого – периферийное; с другой стороны, значение ‘траур’ периферийно и для сухого, и для постного, а признак физического контакта с водой формирует основное значение и сухого, и сырого); 5) одним из проявлений (следствий) семантической коррелятивности оказывается лексико-семантическая “перекрестность”, когда, например, сухой означает ‘постный’, а постный означает ‘сухой’, а также отмеченная выше “взаимность” при толковании значений (значения отдельных единиц толкуются с помощью других единиц макрогнезда, выступающих в роли метаязыка описания); 6) как правило, антонимические корреляции отличаются большей силой и устойчивостью, чем синонимические (т.е. “антонимы” связаны большим числом коррелятивных значений, чем “синонимы”); 7) наконец, семантические корреляции лексем находят свое продолжение за пределами языка, в сфере культурной семантики и символики, где соответствующие концепты (“сухое” и “сырое”, “пустое” и “полное” и т.д.) получают мифологическое осмысление и магическую значимость в верованиях и ритуале.

Литература и сокращения

• Агапкина 2002 – Агапкина Т.А. Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весенне-летний цикл. М., 2002.
• АОС – Архангельский областной словарь / Под ред. А.Г.Гецовой. М., 1980 --. Вып. 1 --.
• Аркушин – Аркушин Г. Словник захiднополiських говiрок. Луцьк, 2000. Т. 1, 2.
• Афанасьев 1 – 3 – Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. М., 1865-1869. Т. 1-3.
• Баранов 2002 – Баранов Д.А. Образ ребенка в народной эмбриологии // Материалы по этнографии России. СПб., 2002. Т. 1. С. 11-52.
• Василева 1988 – Василева М. Коледа и Сурва [Български празници и обтчаи]. София, 1988.
• Власова 1998 – Власова М. Русские суеверия. СПб., 1998.
• Выслоўi – Выслоўi. Мiнск, 1979.
• Герасимов – Герасимов М.К. Словарь уездного череповецкого говора (Новгородской губернии) // Сб. ОРЯС. 1910. Т. 87. № 3. С. 1-111.
• Геров – Геров Н. Речник на българския език. Пловдив, 1895-1904. Ч. 1--5.
• Гринченко – Гринченко Б.Д. Словарь украинского языка. Киев, 1907-1909. Т. 1-4.
• Даль – Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб., 1903-1909. Изд. 3.
• Добруджа – Добруджа. Етнографски, фолклорни и езикови проучвания. София, 1974.
• Зеленин 1995 – Зеленин Д.К. Избранные труды. Очерки русской мифологии: Умершие неестественною смертью и русалки. М., 1995 [Первое изд. Пг., 1916].
• Кацкая летопись – Кацкая летопись [газета, издаваемая в городе Мышкине Ярославской обл.].
• Копылова 2002 – Копылова Э.В. Словарь рыбаков Волго-Каспия. Томск-Москва, 2002.
• Легурска 2000 – Легурска П. Тематичен речник на народния календар. София, 2000.
• ЛКТЭ – Лексическая картотека Топонимической экспедиции Уральского университета, Екатеринбург. Материалы из этого источника любезно предоставлены Е.Л.Березович.
• Мазалова – Мазалова Н.Е. [Состав человеческий]. Человек в ипадиционных соматических представлениях русских. СПб., 2001.
• Маринов 1984 – Маринов Д. Избрани произведения. Т. 2. Етнографическо (фолклорно) изучаване на Западна България (Видинско, Кулско, Белоградчишко, Ломско, Берковско, Оряховско, Врачанско). София, 1984.
• МДСГ – Матэриялы для дыялектнага слоўніка Гомельшчыны // Беларуская мова (і мовазнаўства). Мінск, 1975. Вып. 3. С. 161-260; 1976. Вып. 4. С. 134-272; 1977. Вып. 5.С. 98-180; 1978. Вып. 6. С. 120-235; 1980. Вып. 7. С. 138-175.
• НОС – Новгородский областной словарь. (Великий) Новгород. 1992-2000. Вып. 1-13.
• ПА – Полесский архив Института славяноведения РАН, Москва.
• Попов 1993 – Попов Р. Кратък празничен народен календар. София, 1993.
• Пьянкова 2003 - Пьянкова К. Семантические связи пищевой лексики в русских народных говорах: Этнолингвистический аспект (на материале лексем со значением ‘жир’). Курсовая работа. Научный рук. проф. Е.Л.Березович. Екатеринбург, 2003.
• Родопи – Родопи. Традиционна народна духовна и социалнонормативна култура. София, 1994.
• Сб. ОРЯС – Сборник Отделения русского языка и словесности Имп. Академии наук. СПб., 1867-1928. Т. 1-101.
• СГСЗ – Словарь говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья / Под ред. Т.Б.Юмсуновой. Новосибирск, 1999.
• СОГ – Словарь орловских говоров. Ярославль, 1989-1991. [Вып. 1--4]. Орел, 1992-- [Вып. 5--].
• СПГ – Словарь пермских говоров. Пермь, 2000. Вып. 1 (А-Н). 2002. Вып 2 (О-Я).
• СПЗБ – Слоўнік беларускіх гаворак паўночна-заходняй Беларусі і яе пагранічча. Мінск, 1979-1986. Т. 1-5.
• СРГА – Словарь русских говоров Алтая. Барнаул, 1993-1998. Т. 1-4.
• СРГК -- Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей / Гл. ред. А.С.Герд. СПб., 1993--. Вып. 1--.
• СРГСУ – Словарь русских говоров Среднего Урала. Свердловск, 1964-1988. Т. 1-7. Екатеринбург, 1996. Дополнения.
• СРДГ – Словарь русских донских говоров. Ростов-на-Дону, 1975-1976. Т. 1-3.
• Срезневский – Срезневский И.И. Материалы для Словаря дреанерусского языка. СПб., 1893-1903. Т. 1-3.
• СРНГ – Словарь русских народных говоров / Гл. ред. Ф.П.Филин, Ф.П. Сороколетов. Л., 1965 --. Вып. 1--.
• Спиридонова 2001 – Спиридонова Н.Ф. Проблема семиотизации признака в свете языковых данных (на материале русских прилагательных) // Признаковое пространство культуры. М., 2002. С. 184-191.
• Станић – Станић М. Ускочки речник. Београд, 1990-1991. Књ. 1-2.
• Станкевiч – Станкевiч Я. Белорусско-русский (великолитовско-русский) словарь. New York. Б/г.
• Толстая 2002 – Толстая С.М. Оппозиция “постный – скоромный” в свете диалектной семантики // Русская диалектная этимология. Материалы IV международной научной конф. Екатеринбург, 2002. С. 128-132.
• ТРМ – Традиционная русская магия в записях конца ХХ века / Сост. С.Адоньева, О. Овчинникова. СПб., 1993.
• ФРБЕ – Фразеологичен речник на на българския език. София, 1974, 1975. Т. 1, 2.
• ФСУМ – Фразеологiчний словник української мови. Київ, 1993. Кн. 1, 2.
• ФЭЛСР – Фальклорна-этнаграфiчная i лiтаратурная спадчына Рэчыцкага раёна. Мiнск, 2002.
• Шумов, Черных 1996 – Шумов К.Э., Черных А.В. Беременность и роды в традиционной культуре русского населения Прикамья // Секс и эротика в русской традиционной культуре. М., 1996. С. 175-191.
• Юдин 1997 – Юдин А.В. Ономастикон русских заговоров. Имена собственные в русском магическом фольклоре. М., 1997.
• Янкова – Янкова Т.С. Дыялектны слоўнік Лоеўшчыны. Мiнск, 1982.
• ЯОС – Ярославский областной словарь / Отв. ред. Г.Г.Мельниченко. Ярославль, 1981-1991. [Вып. 1--10].
• Karłowicz – Karłowicz J. Słownik gwar polskich. Kraków, 1900-1911. T. 1-6.
• RHSJ – Rječnik hrvatskoga ili srpskoga jezika. JAZU. Zagreb, 1880-1976. D. 1-23.
• SJP – Słownik języka polskiego / Red. W. Doroszewski. Warszawa, 1958-1969. T. 1--11.
• Skorupka – Skorupka S. Słownik frazeologiczny języka polskiego. Warszawa, 1967-1968. T. 1-2.
• Sochová 2001 – Sochová Z. Lašská slovní zasoba. Praha, 2001.
• SSKJ – Slovar slovenskega knjižnega jezika. Ljubljana, 1970-1991. D. 1-5.
• Zaorálek - Zaorálek J. Lidová rčení. Praha, Brno, 1947.
• Záturecký - Záturecký A.P. Slovenská přísloví, pořekadla a úsloví. Bratislava, 1965.